Para bellum
Шрифт:
Следующая встреча, очень скорая, произошла уже с Полем Пенлеве — военным министром Франции в 1928 году. Который получил порцию уже обобщенной этой троицы. И воспринял уже наезд на себя.
Так что, когда они все вчетвером пришли к президенту Гастону Думурге, то имели весьма значимую мотивацию и единую, хорошо продуманную позицию. В известной степени спекулятивную. Потому что они заявляли, будто бы месье Frunz'e сумел выставить в Польской войне — французскую армию, которая в 1918 году «не остановилась в своем развитии». Причем фамилию произносили максимально на французский манер, совершенно игнорируя молдавское ее происхождение.
В этом же ключе
Легкие советские танки у них получились концептуальным развитием Renault FT под советские, весьма скудные производственные мощности. Самозарядные карабины и легкие пулеметы — доведение до ума французских идей, заложенные в концепцию блуждающего огня и пулемет Chauchat Mle 1915. Ну и так далее. Куда не ткни — отовсюду в обновленной РККА вылезала Франция.
Да и сам месье Frunz'e, подавался едва ли не как француз. Причем, не забывая указать, что он сумел в ходе тяжелейшей Гражданской войны выиграть во всех делах, за которые брался. И было крайне опрометчиво слушать «байки» русской иммиграции, будто бы этот «генерал победы» ничего не стоит. Грубо говоря — их либо целенаправленно вводили в заблуждение, либо они пали жертвой веры примитивным оправданиям неудачников…
Это президента впечатлило.
В первую очередь потому, что де Голль сумел дать очень удобное и уместное объяснение успехов Союза в Польской кампании. Более чем подходящее на волне оптимизма и общего подъема во Франции, вызванного прекращением долговой кабалы. Дескать расслабились. И как результат — «какие-то туземцы», используя старые наработки La belle France. Обидно, конечно. Но понятно и подогревает растущий всплеск национального подъема. Дескать — вон — посмотри, какова мощь Франции, даже в руках таких неумех…
Как итог президент лично и публично обласкал опального полковника, наградив его почетной наградой, произвел в чин бригадного генерала и назначил генеральным секретарем Высшего совета обороны.
Вместе с тем возвысился и его шеф — генерал Петен, который стал первым заместителем военного министра. А учитывая тот факт, что Поль Пенлеве не являлся профессиональным военным пост, занятый Петеном, делал его фактическим руководителем военного министерства Франции…
Месяца с начали травли не прошло, как в газетах резко изменился тон оценок. И де Голль из проходимца и бестолочи превратился в национального героя Франции. В том числе и потому, что выбранная им стратегия «оправдания» пришлась по душе очень многим…
И вот — он вновь сидел на заседании Высшего совета обороны…
И было совсем не скучно.
Перед советом обороны стояли такие глобальные задачи, как определение главных угроз национальной безопасности и способов их парирования. Иными словами — где, с кем и как Франции, вероятно предстоит сражаться.
На суше, на Европейском театре боевых действий главной угрозой получался Союз. После того, как он фактически унизил военные элиты Франции в Польше стало ясно — продолжение данного конфликта неизбежно. И к нему нужно готовиться. Более того — Фрунзе, выступавший лидером Союза, явно продемонстрировал, что политический аппетит у него отменный. На зависть многих.
Как с ним бороться?
Делать новые танки. Среди прочего.
После сокрушительного разгрома англо-французского танкового кулака под Минском весьма скромными силами АБТ Союза требовалось найти решение. И после очень непродолжительного размышления генералы пришли к вполне очевидным выводам по усилению броневой защиты и повышению могущества орудия.
Тут очень к месту оказалось и то, что в 1927 году завершилась разработка Renault NC-27. То есть, варианта FT-17 с броневыми плитами толщиной 20-30-мм расположенными под рациональными углами наклона. Из-за чего в лобовой проекции у данного танка не имелось мест с приведенной броней меньше 28-мм.
Этого, в целом, было недостаточно для защиты от 76-мм легкой гаубицы Союза. Точнее — погранично. Но выход на 35-40-мм был несложен. Особенно сейчас — когда появились внятные бюджеты и политическая воля.
Орудие, правда, у NC-27 никуда не годилось. Оно ни пехоту поддержать не могло, ни танки Союза поразить. Разве что в борт и на малой дистанции. И прямо сейчас Высший совет обороны дебатировал на тему — чем этот танк вооружать. Разброс мнений получался колоссальным. Предлагали и 25-мм опытную пушку, представленную генералитету[2], и 37-мм зенитное орудие[3], и 37-47-мм пушки Гочкиса[4], и многое другое…
— Месье, — не выдержал де Голль, уставший от пустых дебатов. — Не понимаю, отчего вы так сейчас ругаетесь? Вы разве не понимаете, что NC-27 это временное решение? Поставим что будет проще из того, что более-менее подходит. И займемся созданием нормального, современного танка. Вы ведь, я надеюсь, понимаете, что в Москве прекрасно просчитают наш шаг и постараются его парировать новыми разработками?
— Да, но… — начал было один генерал, но скосился на своего усмехающегося оппонента, сидящего напротив и осекся, замолчав. Де Голль зашел с козырей и сейчас «душнить» не имело никакого смысла — свои же задавят. В конце концов — новые танки — это новые бюджеты. Куда более интересные, чем на доработке уже существующей модели.
— Быстрейшая доработка NC-27 и запуск его в серию — задача номер один. Просто потому, что без него у Франции, по сути, и нет танков. Но, месье, нам куда важнее обсудить другое. А именно — как и что Франции потребуется после. Каким будет новые легкий кавалерийский танк, новый танк сопровождения пехоты, новый средний танк, новый тяжелый танк. А также о тех противотанковых средствах, какими нам следует вооружать пехоту. Ибо без них она перед бронетехникой совершенно беззащитна…
И генералы с увлечением занялись придумыванием новых танков. Исходя из своего понимания этого вопроса и доступных бюджетов. Тем более, что с 1921 года уже шла разработка тяжелого танка B1, который позволял в теории, получить инструмент надежного прорыва советской обороны. Про него вспомнили все и сразу. В оригинальной истории его из-за крайне скромного финансирования «допиливали» очень долго. Но здесь 1 декабря 1928 года его прототип уже прошел ходовые испытания и отправился на доработку. И доработка эта шла полным ходом. Так что, о чем поговорить, имелось в достатке.
Во всяком случае наблюдавший за всем этим делом Шарль де Голль вполне был удовлетворен своим положением и занятием. Будет ли большая война с Союзом или нет — не ясно. Но это и не важно. Важно только то, что французская армия к ней готовится, возрождаясь. И, надо сказать, не только тут. Ибо в газетах на волне всеобщего оптимизма статей пацифистского характера поубавилось.
Более того — пошли попытки публичной дискуссии со статьей Муссолини. Дескать, ничего подобного — французская армия — главный гвоздь отгремевшей Мировой войны. И именно она показала себя лучше всего. Лучше немецкой и даже, прости господи, русской, которая выставлялась там чистым позорищем, что держало фронт только потому, что до нее никому не было дело.