Пара для дикого альфы
Шрифт:
— Куда ты собралась?
Он схватил меня за запястье, сильные пальцы оковами легли на кожу, которая тут же стала красной. Но вряд ли это кто-то заметит: такие покраснения у драконов проходят за пару секунд, поэтому доказывать потом, что кто-то сделал мне больно, сложно.
— Отпусти! — потребовала, но меня не послушали, он резко потянул на себя, а я — развернулась, но не прошло и мгновения, как он прижал меня к себе. Сильная грудь отдавала жаром даже через идеально выглаженную рубашку и дорогой пиджак.
— Отпусти! — снова голос в пустоту. Райану не нужно было ничего говорить. Он дал мне немного пространства, создал иллюзию того, что отпускает, но в ту же секунду его пальцы легли на спину. Чёртов оборотень, он быстро заметил то, что в этом платье спина оголена, поэтому приступил к своему коварному плану. Если бы я тогда знала, насколько…
Пальцы скользнули по линии позвоночника, разжигая внутри настоящую искру драконьего огня. Я почувствовала, как тело затопило жаром, плечи сами выравниваются. Голову я непроизвольно запрокинула назад, чувствуя такой прилив истомы, что захотелось провести рукой по собственной груди и ощутить обжигающую кожу.
Пальцы двигались дальше, а я, кажется, начинала потихоньку сгорать. Мои руки начинали дрожать, в голове начали появляться непристойные мысли, которых точно раньше не было. Я представила Штейна, как он снимает свой пиджак, лишает меня платья и…
— Марго! — пыталась привести себя в чувство, но тело горело так сильно, что я ничего не могла с этим сделать. Что этот чёртов оборотень себе позволяет? Я же не могу сдаться просто так! Тело предательски поддавалось его ласке, а он, понимая, что может позволить себе больше, скользнул к моим бёдрам. Чёрт возьми, сейчас проникнуть в меня ему мешало платье, и это единственное, на что я искренне надеялась.
— Ещё? — снова издевался, но я не подавала виду. Во всяком случае, старалась. От каждого его движения по коже бежали мурашки, по телу разливалось приятное чувство, а мне хотелось сгорать в его руках.
— Нет, — пыталась отказаться, но тело говорило «да». Успокоиться я не могла, как и понять то, почему так происходит. Может, я просто изголодалась по ласкам от мужчин или меня так ещё никто не касался?
Какая разница? Марго, вспомни, кому принадлежат эти руки!
Эта мысль наконец отрезвила. Минуя оставшееся вожделение, я попыталась вырваться, ударить его кулаком, но он снова прижал меня к себе так, что я не смогла сделать и шага. Одна из его рук начала превращаться в лапу, и я вздрогнула от неожиданности. Что же сейчас будет? Он хочет убить меня? Поставить метку? Ранить?!
Один коготь коснулся ткани платья. Он зацепился за верхний шов и скользнул вниз, прямо к юбке. Не успела я сказать и слова, как разорванное платье упало на пол. Только теперь я вспомнила об очевидном: я стою рядом с ним в одних трусиках, ведь надевать бюст под платье с открытой спиной — глупо.
Нет, сейчас глупая я. Он наконец-то отпустил мои руки, и я сразу прикрылась, чувствуя, как его глаза жадно осматривают мою кожу, каждый её сантиметр. Хищный взгляд блуждал по моим ножкам, оценивал плоский животик, а, когда наши взгляды встретились, я вздрогнула.
Я знала, для чего это было нужно. Сейчас он повалит меня на мою же кровать, своей животной страстью заключит в мерзкие объятия, станет хищно целовать, до алых отметин истязать моё тело своими клыками и заставит меня заняться с ним сексом.
От такой мысли ком снова встал в горле, я не могла говорить, все слова испарились из памяти, и всё, что мне оставалось — это смотреть на него и что есть сил закрывать себя от похотливого взгляда настоящего зверя.
— Нет, пожалуйста, только не сейчас, — вслух сказать не могла, но мысленно молилась всем богам, чтобы этого не произошло. Не сейчас, пожалуйста. Я не готова к такому. Хотя бы после свадьбы, пожалуйста, хотя бы после свадьбы.
— Теперь у тебя нет платья, а я, как видишь, со своим подарком подоспел вовремя, — щёлкнул пальцами в воздухе и удовлетворённо направился к выходу, лишая меня и любых положительных эмоций, и веры в лучшее…
Я бессильно опустилась на кровать. В голове не осталось ни единой мысли. Я бездумно смотрела на обрывки собственного платья на полу, и казалось, что это обрывки моей собственной жизни, которая раньше, может, и не была самой счастливой, но была простой, понятной и не так пугала, как сейчас.
Я знала, что еще немного — и пустота в мозгу исчезнет, сменится шквалом самых разных мыслей. Они уже начинали кружиться, как листья, подхваченные ветром. Я перебирала в уме моменты нашего разговора, и мне хотелось плакать. Как я растерялась и мямлила что-то перед ним, как будто могла изменить ситуацию… Как будто ему вообще могло быть интересно, что говорит его вещь! А потом — какое затмение на меня нашло, когда он прикоснулся к коже. О-о…
От стыда я всхлипнула и съежилась в комочек. Собственное бесстыдное поведение с невыносимой ясностью встало перед глазами. Хотелось выть, будто я уже стала оборотницей.
Меня чуть не предало мое же тело! А этот негодяй прекрасно понимал, какое действие на меня оказывает! Он гладил меня, не испытывая нежности, играл на мне, как на чувствительном инструменте, и саркастически усмехался, видя, что инструмент откликается именно так, как должен. О, у Райана Штейна наверняка были десятки женщин, если он научился так обращаться с ними и чуть ли не доводить до экстаза парой прикосновений! В какой-то момент мне самой хотелось, чтобы он взял меня! Боже! Как я теперь буду смотреть в глаза всем тем, кто знает, как трудно мне далось решение о замужестве? Как смогу убедить Штейна, что он по-прежнему мне неприятен? Он видел доказательства обратного! Но я-то знала, что это всего лишь глупое тело, которому в самый неподходящий момент захотелось ласки!
И потом, его бесполезно в чем-то убеждать. Он ясно дал понять, что я как личность ему неинтересна, и ему глубоко безразлично, что я к нему испытываю.
Вздохнула. Что ж, нет смысла убиваться. Что сделано, то сделано.
Моя глупая романтичная натура уже начала фантазировать, как бы развернулись события, если бы я выходила замуж по любви, и это любимый зашел ко мне в комнату. Или если бы даже все было так, как сейчас, но он оказался бы более приятным человеком… вернее, оборотнем. Подружки часто говорили, что мне нужно писать романы… Но теперь подружки перестали быть близкими людьми. А я вдруг задумалась, не написать ли книгу, изливая в ней свои фантазии о том, как может сложиться вынужденный брак с мужчиной, который окажется хоть немного более чувствительным и добрым. Он бы постарался меня утешить, успокоить. Убедил бы в своих добрых намерениях, даже если бы ничего ко мне не чувствовал. И если бы приласкал, то не затем, чтобы поиздеваться, а просто, чтобы сделать приятно…