Парабеллум. СССР, XXII век. Война в космосе (сборник)
Шрифт:
Молитвин бросается к ней. Опустившись коленями в снег, прижимает к себе, пытаясь согреть. Бормочет что-то успокаивающее. Она шепчет в ответ, касаясь его разгоряченного лица холодной узкой ладонью, растягивая в улыбке бледные губы:
– На пушистых ветках снежною каймой распустились кисти белой бахромой…
Надо возвращаться в здание, думает Молитвин, слишком он затянул свою игру с полковником – но рука, непослушная рука никак не давала нацелить винтовку.
К ним уже бегут с разных сторон сада, вскинув стволы, на ходу целясь, ловя зелеными ниточками лазерных прицелов, подступают на полусогнутых
Молитвин ползет вперед, чтобы прикрыть собой девушку, тщательно целит из полковничьего гаусс-пистолета. Сколько там зарядов? На всех этих бравых парней в активированной броне навряд ли хватит…
Молитвин отправляет в рот пригоршню обжигающего снега, жует его. Прищурившись, смотрит вверх.
Низкое сумрачное небо скрыто за мельтешением снежинок. Не видно знаменитых лун Байтоушань – апельсиново-оранжевой Туманган и рубиново-винной Амноккан. Прекрасное, завораживающее зрелище. Но не в это время года. Не на этой географической параллели.
Низкий гул давит на уши. Что это? Предчувствие конца? «Откат» организма пси-спеца после всех усилий, приложенных для того, чтобы выбраться из плена? Такое случается.
Но источник гула – другой. Молитвин видит его: громадная тень опускается в хороводах снежинок, мерцая габаритными огнями, и он узнает ее – десантный рейдер «Индрик-4» советского производства.
Темные силуэты отделяются от туши рейдера, в отблесках зеленых огней – выхлопов джет-паков – летят к земле.
Тонкие ослепительно белые лучи «шпагин-лазеров», лиловые импульсы винтовок «Тула-14», пучки голубого света из плазмаганов перерезают ветви сосен, плавят снег и уложенные в тщательном беспорядке фэншуя камни сада, поражают подступающих к Молитвину и девушке рейнджеров…
Слышится хриплый, рокочущий крик:
– Гвардия, вперед!
Здоровяк в объемистой броне, без шлема, но в заломленном набок голубом берете, погасив джет-пак, врезается в сугроб неподалеку от пси-спеца. Уперев приклад в правое плечо, левой лопатообразной ладонью ухватившись за дисковый магазин, с ревом полосует рейнджеров лазерными лучами.
На миг поворачивается – брови у него редкие и рыжие и такие же рыжие ресницы:
– Ты, что ли, Молитвин? Гляжу, мы вовремя – не скучаешь тут. Ща-а-аз подметем тут, как следует!
Доктор Удзамаки, успевший сменить белый костюм медика на ярко-оранжевый пилотский комбинезон, идет по громадной посадочной полосе объекта «Юкикадзе». Он же – недостроенный «Гиомжионг Ски Резорт». Он же – надгробный камень на могиле захороненного во льдах космического корабля трампов, звездных бродяг.
Далеко за спиной Удзамаки, за титанической громадой отеля, щелкают и жужжат гаусс-винтовки и лучеметы, слышны разрывы гранат: прибывшие советские десантники, спасательная миссия, сошлись с рейнджерами Альянса.
Он предугадал такое развитие событий. Доктора не интересует исход противостояния. В его деле очень важно поймать то мгновение, когда ничего уже нельзя изменить, и самое мудрое, что ты можешь сделать, – убраться подальше.
Удзамаки идет к стоящей на краю посадочной полосы яхте. Яхта принадлежала полковнику, но он вряд ли будет возражать. Доктор уверен на сто процентов – Хэнкс уже покойник.
На сборы у доктора ушло меньше минуты, он привык путешествовать налегке. Единственная вещь, которую Удзамаки прихватил с собой, – наградной клинок. Подарок от главы правительства страны, которую доктор некогда называл своей родиной. Странно быть таким сентиментальным при его-то работе, но Удзамаки даже нравилось. Он лелеял в себе эту сентиментальность, своеобразный психологический аутотренинг – должно же оставаться в нем что-то человеческое?
Теперь у доктора больше нет родины. Есть его дзайбацу, корпорация-наниматель, которая носит имя «Согум». Но это уже бизнес. Ничего личного.
А тот человечек – глава правительства, носящий по странной архаической традиции императорский титул, – сухонький старикашка с тремя десятками встроенных медчипов в дряхлом изношенном теле, он Удзамаки никогда не нравился. Именно он лишил доктора звания, наград и объявил военным преступником. Не сошлись характерами.
Но наградной клинок доктору всё равно нравился.
Доктор уже может различить сквозь метель темный силуэт полковничьей яхты. Осталось немного. На ходу проверяет время по испытанному «ролексу». Через пару-тройку минут глубоко-глубоко под отелем-крепостью, доберется до цели главный бур. Удзамаки только что запустил его из компьютерного зала, скользнув пальцами по забрызганным кровью сенсорам, отодвинув кресло с обмякшим инфотехником Альянса («на войне как на войне», а времени на объяснения у доктора уже не было). Бур доберется до цели, до защитной оболочки скованного льдами корабля Бродяг. Когда это произойдет, запустится защитная система трампов – она всегда запускается.
«Курорт» вместе с его диспетчерским центром и посадочной полосой взлетит на воздух, локальный атомный взрыв привлечет внимание флота Сферы Сопроцветания, висящего на орбите. Внимание войск ООН. Внимание «северных» и «южных». Война, тлевшая последний месяц, вспыхивавшая стычками и провокациями на пятидесятой параллели, начнется в полную силу.
Его, доктора, задача выполнена. Ему тут делать нечего. А защитная система трамповского корабля приберет за ним, оборвет все нити.
Тучи нависли над курортом, цепляются сумрачными клубами за скальные пики. Вьюга заметает посадочную площадку крупными белыми хлопьями.
За спиной Удзамаки слышится шорох, тихое жужжание.
Он останавливается. Медленно оборачивается.
В снежных вихрях медленно опускается к поверхности земли человек. В мерцающем темном комбинезоне, в глухом шлеме с зализанными очертаниями. Узкие смотровые линзы светят в сумерках зловещим зеленым огнем.
Реактивный ранец гаснет. Лязгнув подошвами сапог, незнакомец касается земли. В руке его узкая полоса стали.
Удзамаки ждет.
Незнакомец отстегивает джет-пак, бросает его под ноги. Щелкнув застежками шлема, снимает его с головы, отправляет следом. Ветер треплет его темные волосы с прядями ранней седины.