Параллельная ботаника

Лионни Лео

Как бы то ни было, в первый день апреля мачоле из рассеянных горных общин, которых едва ли больше, чем сотня, собираются в деревне Таичатльпек, которая состоит из дюжины жалких лачуг, грубо построенных из грязи и тростника — и там начинается поход. Молодые женщины, которые также пришли из других поселений, удаляются в большую церемониальную хижину, известную как чептоль. Этот строго женский дом, который является табу для мужчин, обычно предназначен для женщин в состоянии менструации или незадолго до родов, и молодых девушек племени для церемонии их инициации. Он стоит примерно в трёхста метрах от группы лачуг, которые представляет собой Таичатльпек. По этому случаю молодые девушки украшают чептоль лентами из бумажной ткани разного цвета, а в это время старухи с церемонией, которая продолжается большую часть ночи, закрывают

дверь большой хижины и запечатывают её снаружи липкой смолой дерева мантека (масляного дерева). Женщины мачоле остаются запечатанными в чептоле на протяжении трёх дней, во время всего похода тириллерос, и всё это время они не спят и не едят. Они почти непрерывно поют низкими голосами и мажут свои тела маслянистым и приятно пахнущимся соком плода тлак, большая глиняная фляга которого стоит в середине хижины; в иное время она совершенно пуста.

Как только первый тирил найден в тени Olindus, тириллерос начинают своего рода марш-танец, который постепенно ускоряется до лихорадочного ритма и продолжается без остановок на протяжении трёх дней и ночей. Когда растения сорваны, они передаются от одного тириллеро к другому так, чтобы каждый мог глубоко вдохнуть аромат. В полдень на второй день, когда сексуальное волнение достигло пика эротической истерии, мужчины начинают свой поход назад, всё ещё танецуя, распевая песни и призывая бога Актапетля.

Держа тирилы высоко над головами, они собираются перед чептолем. По знаку шамана, который один имеет божественное полномочие нарушить табу, шесть тириллерос, известных как «тлоколес», разрубают непрочные двери ударами мачете, и орда тириллерос устремляется в чептоль. Оргия, которая следует за этим, может длиться столько же, сколько марш, два или три дня. Это было описано Джоном Мистерсом, возможно, единственным путешественником, который присутствовал при этом экстраординарном событии, хотя даже он наблюдал его только через щель в задней стене чептоля.

Мистерс добрался до Таичатльпека случайно, как раз в тот момент, когда тлоколес были на стадии разрушения двери в чептоль. Его сопровождал молодой проводник из числа индейцев уичоль. Воспользовавшись волнением толпы перед помещением, Мистерсу удалось привязать своих лошадей к находившемуся рядом дереву и скрыться вместе со своим молодым проводником у задней части здания. Там они остались на большую часть ночи, но затем убежали на рассвете из страха быть обнаруженными. До заката они могли наблюдать, хотя довольно неопределённо, что происходило внутри, поскольку там не было никакого света, кроме солнечного, который проникал через маленький дверной проём. Позже они могли лишь слышать шум от движений тел, стонов, и время от времени общего восхваления богов.

Молодой индеец племени уичоль, который учился в Индейском деловом центре в Гвадалахаре, позже сумел объяснить этнологу смысл того, чему он стал свидетелем. Он сказал ему, что у мачоле вообще тихая семейная и общественная жизнь, основанная, что довольно удивительно, на единобрачии, но не на патриархальной основе. Функция оргии, вызванной Tirillus odoratus — институционализация полного сексуального промискуитета, и таким образом дети, зачатые в течение тех дней, не могут быть отнесены к определённому отцу. Вместо этого они растут без подавления со стороны отца-хозяина, в любви и заботе всего сообщества. У племени мачоле эта система устранила не только известные состояния психического напряжения, вызванные отношениями отец — сын, но также правами наследования и частной собственности. Это произошло также среди учиоле, но по совершенно иным причинам.

Tirillus silvador

К югу от озера Титикака на плато западных перуанских Кордильер, где вначале рос наш домашний картофель, есть множество растений, которые процветают, несмотря на высоту над уровнем моря, и имеют первостепенную важность для рациона индейцев. Это ока (Oxalis tuberosa), уллюко (Ullucus ttberosus) и квиноа (Chenopodium quinoa). В бесплодных областях на несколько сотен метров выше естественных границ обитания этих растений находятся заросли тирилов разновидности T. silvador,

которые из-за их странного поведения на несколько лет привлекли внимание учёных.

В общих чертах эти тирилы из Анд не слишком отличаются от других разновидностей, отмеченных в различных более удалённых областях земли. Будучи в среднем около двадцати сантиметров высотой, они живут прижатыми друг к другу в плотных колониях. Их цвет — это цвет классического тирила: тёмно-серый с бронзовым отблеском. Они не имеют запаха и не сменили своего распространения или среды обитания на памяти человека. Из-за какой-то неизвестной атавистической причины индейцы не трогают их, и даже ламы, проходя мимо них на пути с одного пастбища на другое, ведут себя очень осторожно, чтобы не наступить на них.

Экстраординарная и до настоящего времени необъяснённая особенность этих небольших растений — это то, что ясными ночами в январе и феврале некоторые из них, кажется, испускают пронзительные свистящие звуки, которые совершенно отчётливо слышны на расстоянии двуста или трёхста метров от него. Звук похож на голос певчего сверчка, туземного для Кордильер, и многие индейцы полагают, что сверчки прячутся среди тирилов. Их веру усиливает тот факт, что, подобно песне сверчка, свист тирила прекращается, как только кто-то приближается к месту, откуда он, как кажется, раздаётся. Но эксперименты показали, что сверчок не мог выживать выше 3500 метров над уровнем моря, тогда как тирилы растут на высоте 5000 метров выше уровня моря, или даже выше. Хосе Торрес Ласуэго из университета Халуко, который организовал множество экспедиций в [эту] область, изучил проблему вдоль и поперёк, не будучи в состоянии дать какое-либо надлежащее объяснение. Были исследованы тысячи растений, но ни одно не показало никакой морфологической аномалии, которая могла бы каким-то образом позволить производить звук. Гипотеза «полос дуновения», неустойчивых порывов ветра, которые заставляют некоторые расположенные в нужных местах растения вибрировать, вначале казалась имеющей некоторое правдоподобное основание, но тщательные эксперименты показали, что она столь же необоснованная, как все прочие. Торрес выдвинул идею о том, что некие отдельные растения обладали способностью производить звук, и что это имело определённую защитную функцию, чтобы держать лам на расстоянии. Он действительно замечал, что, когда лама приближается к растениям, подача свистящих звуков усиливается, хотя животные, обходящие заросли тирила по краю, кажется, проявляют большую осторожность, чтобы не наступить на них. Однако позже было обнаружено, что между этими двумя явлениями не было никакой связи. Измеренная длина звуковой волны свиста T. silvador составляет 12000 мелодин (система A.S.I.), хотя нам известно, что лама, подобно другим представителям семейства верблюдов, не может воспринимать колебания длиннее, чем 9,000 мелодин.

Команда Торреса установила ряд мини-микрофонов по краю нескольких зарослей тирила и получила много часов записей, которые, к сожалению, имеют только документальную ценность. Тем не менее, этот способный перуанский учёный сказал, что закончил работу над инструментом, способным установить точное место испускания таинственных свистящих звуков. Он надеется, что это может привести к идентификации растений, являющихся источником звуков, что является обязательным первым шагом к любому адекватному объяснению явления.

У индейцев аймара, коренных обитателей Сьерра, есть многочисленные басни и легенды, в которых эти свистящие тирилы выступают как герои. Одна из них особенно известна повсеместно в Перу в форме корридо (популярная песня), происхождение которой восходит ко временам испанской конкисты. Примерно несколько лет назад слова песни были приписаны Мануэлу Гонсалесу Праде (1848 — 99), поэту, эссеисту и радикальному философу, но музыковед Хосе Мануэль Сегура отследил рукопись, датированную 1830 годом, лишь шестью годами позже сражения при Айякучо (декабрь 1824 г.) в которой капитан Сукре, при помощи Боливара, утвердил независимость Перу от испанской короны. В корридо рассказывается об истории патруля испанских солдат под командой печально знаменитого капитана Малегро, занятого поиском Маноло Перчука, молодого индейца, обвиняемого в том, что он убил дюжину конкистадоров своим качупоте. Молодой человек скрылся в хижине на вершине Сьерра, но его предала ревнивая женщина. Однажды ночью испанский патруль осторожно выдвинулся к хижине, которая оказалась окружённой зарослями T. silvador. Вдруг со всех сторон послышался резкий свист. Испанцы подумали, что они попали в засаду, и бежали. Посчитав, что девушка предала их, они приговорили её к смерти.