Параллельная ботаника

Лионни Лео

Табл. IV Водоросль Lepelara

«Но смотрите, — пишет Моргентцен, — как одна Lepelara, „управляемый случай“ из выражения Тейяра де Шардена, после внезапного мутационного взрыва необъяснимой природы начинает дышать, всасывать, поглощать кислород, водород и минералы из влажной земли, которая частично прикрывает её. Инертная форма начинает медленно разбухать, становиться, быть. Оттенок цвета наполняет её, вначале весьма бледный, затем всё более интенсивный, сгущающийся до странной непрозрачности. Прозрачная водоросль теперь живая и зелёная, готовая принять знак судьбы, жест, который прикажет ей подняться и расти на сухой почве, самому первому растению на всей земле». (Табл. V)

Теория больших ветров не без иронии подверглась критике со стороны

некоторых ведущих палеонтологов и биологов того времени. Их сомнения были, возможно, обострены из-за чрезмерного упрощения идей Моргентцена, и лирического тона статьи, который в то время считался признаком дурного вкуса на научной конференции. Но более молодые делегаты приветствовали её как откровение. Среди наиболее восторженных сторонников норвежского учёного был Шпиндер, который посетил курсы Моргентцена в Палене, и которому тогда было лишь тридцать лет. Основываясь на идеях своего учителя, он развил его теорию постоянства формы, в которой попытался показать, что все ныне живущие растения являются в некотором роде производными от основной формы Lepelara. Согласно этой теории, точные аналогии [их] очертаний с таковыми у первоначальной формы, Urform, представляли подтверждение тому, что существовала лишь единственная морфологическая схема, в пределах которой вся земная флора свидетельствует о её эволюционной связи с Lepelara. В поддержку этого Шпиндер написал книгу, включающую и сравнивающую 128 разновидностей растений, которую он иллюстрировал с дотошным реализмом серией рисунков такой красоты, что они одни были бы достаточным обоснованием для книги. Теория была смелой и оригинальной, но, несмотря на вполне достаточную документированность, которую он ей обеспечил, не была убедительной и была встречена не с большим успехом, чем работа, которая вдохновила на её создание. Шпиндер сам недавно отказался от неё как от слишком вольно написанной и как от простого «каприза юности». Но два года назад швейцарский учёный опубликовал подробное исследование находок из Тьефенау, увенчав её наиболее скрупулёзной реконструкцией водоросли Lepelara, теперь признанной как истинный предок всей растительной жизни.

(Табл. VI) Ископаемых из Тьефенау, которые были временно выставлены на обозрение в маленькой комнате в ратуше Хохштадта [11] , всего семь. Шесть из них высотой приблизительно двадцать сантиметров, тогда как один образец, так называемая Lepelara Morgentsenii, крупнее, приблизительно семьдесят два сантиметра. Из шести меньших образцов только один несёт полный отпечаток водоросли, в то время как два, к сожалению, в таком плохом состоянии, что их форма может едва быть распознана. L. Morgentsenii расколота на три части, но отпечаток растения полон, за исключением одной незначительной части хвостового отдела (соответствующего ручке «ложки»). Это поистине великолепный экземпляр, примечательный ясностью своих очертаний и точностью своих деталей. Анализ именно этой окаменелости позволил Шпиндеру восстановить анатомию Lepelara в самых мельчайших подробностях. По данным биолога, «протоплазма» Lepelara, которая является её живым веществом, содержалась в довольно толстой и чрезвычайно упругой части её анатомии. Эта мембрана становилась намного тоньше к концу «хвоста», где плазмодесма с исключительно большим отверстием позволяла клетке поглощать кислород, водород и другие питательные элементы путём осмоса. Позже в своей истории Lepelara развила здесь свою первую зачаточную корневую систему.

11

Маленький шахтёрский городок в Западной Германии. Замок господствует в пейзаже живописной долины Тьефенау. Кроме своего важного собрания окаменелостей, Хохштадт известен своей маленькой гостиницей Хохштаденхоф, где палеонтологи со всего мира оставляли подписанные фотографии в Fossilien Stube.

В отличие от других водорослей, Lepelara имела значительное ядро, заполненное жидкостью, называемой кариолимфа, и здесь хроматиновые нити свиваются в клубок ядрышек; последние также сложены из спирально скрученных нитей, тесно сжатых вместе.

Из самых последних биологических исследований мы узнали, что Lepelara, должна была содержать в своей спирали ДНК не только свой собственный план будущего развития, но полную эволюционную программу растительной жизни на земле. Пьеро Леонарди пишет: «Мы вынуждены думать, что эти протоорганизмы в своём первичном составе имели направленности, которые не были оставлены на милость совершенно случайных обстоятельств, но были скоординированы ab initio с перспективой порождения органичного и взаимозависимого развития всего живого, как растительного, так и животного». [12] Наблюдаемая в свете этого «закона управляемых сложностей» (Тейяр де Шарден), согласно которому все живые организмы ответственны за развитие

и равновесие биосферы, Lepelara приобретает важность, которую ни Моргентцен, ни Шпиндер, возможно, не могли вообразить.

12

Piero Leonardi, «La Vita si evtive,» in L’Uomo, I’Universo, la Scienza (Edindustria Editoriale, Rome [no date]).

Если Lepelara может рассматриваться как предтеча всей растительной жизни на земном шаре, Tirillus, судя по тому, что мы можем заключить из ископаемых остатков, обнаруженных в разных частях света, является почти наверняка первым параллельным растением.

Табл. V Lepelara terrestris

Рис. 4 Жанна Хелен Биньи

Рис. 5 Ясновидящая Фарра Апсалла Хамид

Потрясающее открытие обширного слоя окаменелостей Tirillus около Хам-эль-Доур в Луристанской пустыне было сделано французским палеоботаником Жанной Хелен Биньи, женой знаменитого синдролога Пьера-Поля Биньи, который в течение ряда лет выполнял важное исследование в Сорбонне, в основном в области гидромагнитных излучений биоморфных полей. На фоне этого открытия, которое после открытия Lepelara в Тьефенау является, вне всякого сомнения, наиболее важным событием в ботанической парапалеонтологии столетия, происходит любопытное сплетение научного рвения и личной эксцентричности, которое стоит описать здесь. История, которая в некоторых своих необычных аспектах затрагивает парапсихологию и психолингвистику, была рассказана Рожером Дадином в недавнем номере женского журнала Nous.

Жанна Хелен Биньи, которая, как и её муж, преподаёт в Сорбонне, — учёный, известная как за свою личную эксцентричность, так и за свои важные открытия в палеонтологии, и ещё будучи ассистентом Марселя Деклерка, она достигла определённой известности. Однажды, повинуясь голосу интуиции, она заключила, что в окрестностях Мадлен, в сердце Парижа, должны быть найдены ископаемые остатки крупного Ankylosaurus.

Табл. VI Ископаемая Lepelara из Тьефенау

Молодой палеонтолог, чей дядя Жакоб Шарбин был в то время министром, наделала столько шума, что ей было дано разрешение сделать пробные раскопки под тротуаром, проходящим сбоку от церкви, прямо напротив ресторана Дюваль. Мадам Биньи не нашла окаменелость, но к удивлению всех присутствующих, включая Рожера Дадина, в то время репортёра Figaro de Paris, она раскопала ни больше, ни меньше, чем полный скелет Ceratopsius monoclonius, который теперь выставлен на обозрение в Зале Динозавров Музея Гринье.

С тех пор кроме палеонтологии, которая была областью, где она специализировалась, мадам Биньи начала тайно постигать парапсихологию. Она начала, вначале изредка, а затем часто посещать известную персидскую ясновидящую Фарру Апсалла Хамид, которая могла похвастаться наличием среди своих приверженцев таких людей, как Жан-Роланд Бартан, Реми Антино, Марсель Фуке, и, ходят слухи, даже президент Палаты Депутатов Робер-Мари Атрак. Но с тех пор, как интерес мадам Биньи к параллельной ботанике был пробуждён её подругой Жизмон Паскен, директором лаборатории Jardin des Plantes [Ботанического сада — В. П.], её визиты к прекрасной персидской женщине-медиуму стали более частыми.

Был страшный вечер 14 августа 1971 года, который парижане запомнили из-за сильной бури, которая погрузила все предместья к северу от Сены в полную темноту и привела к остановке всей сети метрополитена, когда Жанна Хелен Биньи, которой овладевали странные предчувствия, сидела за небольшим круглым столом напротив мадам Хамид. Вспышки молнии, приглушённые занавесками, которые бешено развевались в полуоткрытых окнах подобно порванным клочьям парусов, периодически озаряли лица этих двух женщин, заставляя их на мгновение плавать в тяжёлой темноте комнаты. Несмотря на непрерывные раскаты грома, и явно игнорируя потрёпанные нервы своего клиента, медиум непрерывно сыпала словами, бессвязными и не поддающимися пониманию. Её пальцы, унизанные золотыми кольцами, отягощёнными изумрудами и аметистами, слегка поглаживали зловещий предмет, который стоял, прочно воткнувшись своими острыми когтями в толстую красную бархатную скатерть. Это было чучело саламандры, чьи хрустальные глаза, неестественно большие и выпученные, сверкал жизнью в каждой вспышке молнии.