Парашютисты
Шрифт:
Всеми имеющимися средствами? Смешно и наивно звучали эти слова! Что они имели? Какие средства? Перед ними враг - на колесах, в броне, вооружен и нагл. У них - один штык, два автомата, никакого транспорта, на своих двоих ковыляют, подстреленные и измотанные. И все-таки - бить врага! Но как? Знали только одно: надо!
Первая боевая операция началась совершенно неожиданно.
Переползая через кювет, чтобы выбраться на шоссе и просмотреть его как следует в обе стороны, Кузя зацепился за длинный обрывок крученого
– Я считаю, нам повезло.
– Кузя покрутил над головой концом троса. Воздух загудел, будто рассекаемый пулей.
– Перекинем через дорогу, натянем, закрепим как следует. А?
– И что же дальше?
– Дальше - ничего, собственно. Дальше - ждать.
– Ждать долго не придется, - поняв и одобрив идею друга,
сказал Слободкин.
– Вот именно. Тут важно момент выбрать.
Когда Кузя начал вязать первый узел, руки его почему-то дрожали. И чем больше нервничал он, тем настойчивее выпрямлялся трос, никак не желавший лезть в петлю. Общими силами все-таки завязали.
– Ну а теперь, - сказал Кузя, - самое сложное - второй узел. Натянуть стрункой надо, и намертво.
Кузя выполз на шоссе, держа в руке свободный конец троса, огляделся и тихонько крикнул:
– Давай скорей, скорей! Попробуем, пока нет никого. Кое-как натянули.
– Теперь можно, - убежденно сказал Кузя.
– Что можно?
– Мотоциклы можно встречать.
Первыми, конечно, танки пошли.
Едва успели убрать трос и укрыться в кювете, как все вокруг заскрежетало, залязгало. Сплошная серо-зеленая масса в облаках бензина и пыли плыла перед глазами.
А тут еще комары! У них тоже хватка разбойничья: ни свет, ни дым им не помеха - накинулись, облепили, впились. И кто бы мог подумать, что хоботы у комаров железные? И с зазубринами еще! Да, да, с зазубринами! Вонзит и пилит, пилит, дьявол, пополам череп твой распилить готов. И гудит еще. Гудит так, будто гром гусениц перегудеть хочет. Приставит свою сирену к самым ушам, и танки куда-то уходят, словно с гудрона на дерн перепрыгнули, исчезли совсем. Может, и в самом деле конец чертовой колонне? Нет еще. Вылетел комар из ушной раковины, освободил там место для танкового грома и все снова.
Сколько длилось это? Час? Или два? Или три? Время остановилось. Только комары грызли и танки шли. Не сочтешь, не переждешь, столько их. А переждать надо. Дождались. К вечеру, когда уже смеркаться стало. Поглядели вслед уходящим танкам, отерли лица от комарья - кровь с потом пополам на рукавах зачернела. Уставились друг на друга - узнать не могут: прорези глаз сдавлены опухолями, еле-еле зрачок через них продирается.
Кузя выполз на середину шоссе, привстал сначала на корточки, затем и во весь рост. Огляделся.
– Натягивай! Должно же нам повезти все-таки. Или бога нет на этой земле?
Натянули. Затаились. Всю ночь караулили, до рассвета. И снова не повезло. Опять железо залязгало. Опять еле трос отвязать успели.
Уже новый вечер на землю сходил, когда танки отгрохотали.
Примерно через полчаса услышали вдалеке мотоциклетный стрекот.
– Натягивай! Живо!..
Натянули еще раз. Из-за поворота появились мотоциклисты. Они шли на большой скорости.
– Трое, - мгновенно среагировал Кузя.
Слободкин вскинул автомат и стал целиться. Руки не слушались, и он не видел ничего, кроме мушки, которая никак не желала совпадать с прорезью прицела.
В отчаянии он опустил автомат - немцы были уже совсем рядом. Он уставился почему-то в каску первого из них. В каску, которая, сорвавшись вдруг с головы срезанного тросом немца, загромыхала по асфальту. Только это он ясно и видел: каска, подпрыгивая, несколько мгновений металась по шоссе, как челнок, потом сорвалась в кювет.
Стало тихо.
– Ты жив?
– услышал Слободкин над собой голос Кузи.
– Жив...
– А ты?
– Он дотронулся до плеча уткнувшейся лицом в
траву Инны.
– И что?..
– Уходить надо.
Они поднялись вслед за Кузей и направились в лес.
– А эти?
– вдруг остановился Кузя.
– Так бросать их нельзя, решительно заявил он.
– Что делать?
– спросил Слободкин,
– Вернемся и уберем.
– Я не могу, - сказала Инна.
– Подождешь здесь.
– Я ждать не могу. Страшно одной.
– Тогда с нами, - решительно сказал Кузя.
Убитых немцев сволокли с дороги. Автоматы подобрали. Отвязали трос. А вот что делать с мотоциклами? Разбитые, перекореженные, тяжелые, они не поддавались обессилевшим от усталости и волнения рукам. Кузя и Слободкин не раз падали с ног, хватаясь за раны, пока наконец столкнули с Иининой помощью мотоциклы в кювет. Но когда отдышались, Кузя скомандовал:
– Замаскировать надо.
Наломали веток, забросали ими машины.
– Теперь вроде ничего, - сказал Кузя.
– Потопали! Они заковыляли прочь от дороги. Прошли метров триста, не больше - Инна вдруг взмолилась;
– Я больше не могу.
– И я, - не то прохрипел, не то простонал Слободкин.
Кузя сам еле на ногах стоял, грузно опираясь на палку.
– Отдохнем. Заслужили, - страдальчески морщаясъ, согласился Кузя, потер ногу выше бинтов.
– Теперь, не стыдно людям на глаза показаться.
Они заночевали там, где остановились. Только сон не приходил долго. Переволновались, перенервничали. Лежали молча друг подле друга.
Кузя первым обрел спокойствие:
– Надо было насчет жратвы у них поглядеть. У немцев-то. Слободкин громко сглотнул, ничего не ответил.