Парашютисты
Шрифт:
Там парни долго отлеживались, пытаясь грызть сырую картошку. А Инна за кустами потихоньку от них собирала сухие валежины.
– Давайте все-таки распалим огонь, - сказала она, возвратясь с охапкой
хвороста.
– Что поделаешь. Или с голоду помрем, или повоюем еще.
Разожгли. Сухие валежины не давали дыма.
Дождаться, пока испечется картошка, не хватало терпения. Выхватывали из огня черные раскаленные картофелины и, обжигаясь, заглатывали их почти не разжевывая.
Наелись, заснули, забыв обо всем. Спали долго, никто
– Одно из двух - или полчасика сыпанули только, или целые сутки отмерили.
– Полчасика, - ответил Слободкин спросонья. Кузя запустил руку в золу костра.
– Не-ет, тут не полчасиком пахнет. Все выстудило давно. Подъем, братцы!
Они выгребли из золы всю оставшуюся от вчерашнего пиршества картошку, стали есть уже не спеша, переговариваясь.
– Во-первых, надо связаться с местным населением, - рассуждал Кузя. Больной старик не в счет, он плохой нам помощник. Во-вторых, необходимо как можно скорей напасть на след бригады. После того боя, возможно, рассредоточились, но потом все равно будет общий сбор. Обязательно. Где? Все это мы разведать должны и - скорее, скорее к своим. География у нас теперь в кармане.
– Кузя расстегнул кнопку планшета, в руках у него зашелестели карты всех цветов и масштабов. Он ткнул пальцем в оказавшуюся среди них политическую карту Европы и прочитал: - "Могилев, Рогачев, Борисов..." Все разобрать можно.
– Ты совсем немцем заделался, - сказал Слободкин.
– Нужда заставляет. А знаете, братцы, какое счастье я вчера испытал?
– Ну?
– Немца мы не просто сбили - немецкими автоматами! Это многого стоит. От своего же оружия сгинул. А! Я даже хотел ткнуть ему автомат в нос, чтоб понял...
– Ну и надо было, - перебил его Слободкин.
– Гуманность заела. Дурацкая наша, русская.
– По-гуманному можно с людьми, - вздохнула Инна.
– Этот зверем пришел.
– Бить их надо, - согласился Кузя.
– Убивать. Кузя снова склонился над картой:
– Кричев, Шклов, Чернигов...
– А Клинск? А Песковичи?
– перебил Слободкин.
– Гомель где?
– спросила Инна.
– Есть Гомель?
– Гомель!
– Кузя остановил черный от золы и картошки палец на пересечении узких линий.
– А вот Клинск а и Песковичей что-то не видно.
Они стали вместе шарить по карте и от волнения долго не могли найти ни того, ни другого. Отыскав, успокоились.
– А в общем ощущение у меня все равно самое скверное, - вздохнул Кузя.
– Что такое!
– Не могу этого точно еще передать. Сами подумайте: карта нашей земли по-немецки заговорила уже... Я вдруг представил себе: входят они в города, меняют названия на свой лад и городов, и улиц, и площадей. И Чернигов уже не Чернигов, а Чернигоф... "Могилеф, Рогачеф, Борисоф" - тут так и написано.
– Он брезгливо отбросил карту.
– Ну, это зря уже, - сказала Инна.
– При чем тут карта?
– Очень даже при чем, - стоял на своем Кузя.
– На цвет обратили внимание?
– На что?
– На цвет!
– рассердился Кузя.
– И себя и нас одной краской...
Слободкин с Инной наклонились над картой и увидели: фиолетовая муть растеклась по всей Белоруссии, до самого края листа...
– Теперь понятно?
– спросил Кузя.
– Теперь - да.
– Инна наподдала ногой карту, потом нагнулась, чтобы порвать ее вовсе и тем отвести душу, но Кузя остановил девушку:
– И все-таки спокойствие прежде всего. Придет время, порвем, спалим даже, чтоб клочка от нее не осталось. А сейчас...
Он взял из рук Инны карту, распрямил ее на земле, и снова черный палец его зашуршал по складкам бумаги.
– Мы вот здесь приблизительно. Или вот здесь...
– Так где же? Здесь или здесь?
– Вы меня спрашиваете?
– удивился Кузя.
– Конечно. Ты за командира у нас, - ответил Слободкин.
– Глупости! Какой из меня командир? Давайте думать вместе. Главное сейчас - определиться. Какой сегодня день? Слободкин и Инна пожали плечами.
– То-то! Серьезные все вопросы. Счет верстам и дням потеряли.
Не годится так. Ну-ка прикинем. Началось в воскресенье.
– В воскресенье.
– Воскресенье - раз. Понедельник - два. Вторник - три. Среда - четыре.
Четверг - пять... Так, что ли?
– У нас началось в субботу, - сказала Инна.
– Я спала после дежурства, и вдруг...
– Мы все спали, но это было раннее утро воскресного дня.
– Как хотите, но у нас началось именно в субботу. В субботу поздно вечером.
– Ну ладно, не будем спорить из-за одного дня. Итак, сегодня что у нас? Пятница? Суббота? Или...
– Я не знаю, - сказала Инна.
– У меня давно уже все перепуталось.
– И у меня, - сознался Слободкин.
– Честно говоря, у меня тоже, - вздохнул Кузя.
– Допустим, сегодня ровно неделя.
– Суббота, значит?
– спросила Инна.
– Я и так уже сбился, - осуждающе поглядел на нее Кузя.
– Ну ладно, пусть будет суббота.
Они спорили еще долго, пока окончательно не перемешали все дни и числа.
– А все-таки у страха глаза велики, - вдруг мрачно сказал Кузя.
– О чем это ты?
– не понял его Слободкин.
– Ни о чем, а о ком. О нас с вами. Только с перепугу можно стать такими простофилями, как мы. В деревне были?
– Были.
– Как она называется? Даже этого не узнали.
– У старика-то?
– Хотя бы.
– Да он...
– "Да он", "да он"! Чудики мы, вот и все. Придется еще раз судьбу испробовать. Так и надо таким разиням.
– Это ты кого так?
– спросил Слободкин.
– Не ее же, конечно, - он сердито кивнул на Инну, - наше соображенье с тобой где?