Пари с будущим
Шрифт:
11 сентября 1919 года самый популярный вопрос у мюнхенских ценителей искусства звучал так: «Кто устроил эту выставку?» Это было неслыханное происшествие даже для привычной ко всему богемы из проигравшего мировую войну государства.
Поговаривали, некий чудак-меценат с Востока углядел в одном из начинающих здешних художников недюжинный талант и предложил этому… как его?.. Арнольду?.. нет, кажется, Альбрехту… или Адольфу?.. словом, неважно, как его имя, главное то, что один состоятельный… китаец?.. японец?.. а может, вообще индус предложил автору картин представить их на выставке. И не пожалел денег на огласку, назвав при этом себя всего лишь как жюльверновского персонажа — господином Немо.
Возможно, не будь все окружено такой зловещей таинственностью, на это странное мероприятия особого внимания никто бы не обратил. Но господин Немо — ходили слухи, он носил чалму, круглые очки с плоскими стеклами и совсем не по-европейски искренне улыбался всем встречным, — привлек сюда прессу и не поскупился даже на кинохронику. Это был доселе невиданный способ рекламы: до него на подобное не решались даже в отношении маститых творцов, да и к чему, ведь слава бежала впереди великих…
— Кажется, в этих картинах и в самом деле что-то есть… — сомневалась публика.
Отзывы были противоречивы. Кто-то завистливо шипел, будто шарлатану и прохвосту повезло стать протеже какого-то богатея.
— В их Индиях, душечка, вся земля наполнена драгоценными камнями, а эти обезьяны скачут голыми по деревьям! Одно слово — дикари и язычники, хуже жидов!
Иные соглашались, что в этих акварельных этюдах действительность отображена мастерски и с душою:
— Стоит лишь подтянуть техническую сторону… Но некоторые уже и сейчас — весьма и весьма!
Третьи упирали на то, что автору решительно не удаются человеческие портреты в отличие от «портретов собак»:
— Взгляните, он избегает рисовать взгляд, у всех людей на его набросках глаза или опущены, или отведены в сторону настолько, насколько это делает невозможным их увидеть, а в целом он предпочитает писать фигуры со спины или вдалеке!
И тут-то все наконец поняли главную идею анонса выставки, где открыто говорилось: «Художник, скрывающий глаза. Художник, чьи портреты не станут сверлить вас пристальным взглядом и не откроют своей души»… Это было честно, эпатажно и… в самом деле чертовски интригующе!
Через несколько часов после открытия на показ уже ломились, а картины подвергались бурному обсуждению. С каждым часом зрители все нетерпеливее требовали автора, но он не показывался и никак о себе не заявлял.
— В конце концов — а существует ли вообще этот герр Гитлер? — пронесся шепоток. — И что это еще за факир с Востока?
Присутствующие переглядывались.
Герр Немо тоже не торопился представить свое лицо объективам фотокамер.
— Может быть, этот белокурый красавец с черной повязкой на глазах, что на вывеске, и есть сам художник? — с подачи журналиста светской хроники размечтались молодые фройляйн.
На пресловутой рекламной вывеске и впрямь красовался блондин с буйной гривой длинных — не по современной моде! — волос, чувственными мужественными губами и плотно завязанными черным шарфом глазами. Сначала всем показалось, что это какой-то из нынешних молодых малоизвестных актеров. Постепенно мнение зрителей менялось. Все начали верить тому, что на плакате изображен сам художник.
Объявили о приезде профессора художественной академии Фердинанда Штегера.
— Мой друг, художник Макс Цепер, однажды представил мне работы этого молодого человека, — рассказал профессор подскочившим к нему журналистам, которые уже изрядно осоловели за столько часов неопределенности. — Самому мне видеть герра Гитлера не довелось, но я тогда сразу оценил его картины довольно высоко. Это совершенно незаурядный талант, который необходимо развивать. Начинал он у небезызвестного австрийского профессора Ашбе. Впрочем, герр Цепер сообщил также неутешительную новость о том, что Адольф воевал и попал в газовую атаку, в результате чего утратил зрение и пока не пишет картин, пытаясь восстановиться.
По рядам новоявленных поклонников прокатился стон сочувствия. Остальные зашушукались, но перебивать профессора не смел никто.
— Позже до меня дошли слухи, что юноше предложили обратить внимание на архитектурные специальности и оставить попытки развивать художественную карьеру. Но, простите, комментировать такое решение я не готов… Кажется, до повторного просмотра дело не дошло, он получил категорический отказ…
— Да-да, а я ведь уже слышала что-то этакое! — вскоре авторитетно убеждала окружающих полная дама с большими серьгами и прорисованными в ниточку дугами бровей. — Но до рассказа профессора Штегера у меня и в мыслях не было, что это он и есть. Но, кажется, этот художник слеп от рождения, а рисует на ощупь с трех лет.
— Гениально! — восхищались новые волны зрителей, которым доставались уже самые невероятные слухи о личности герра Гитлера. — Мне очень хотелось бы приобрести кое-какие его произведения!.. В самом деле — и я не отказался бы заполучить кое-что в свою коллекцию! Слепой художник! Я впервые слышу о таком феномене, господа!
— Но где же он сам и господин Немо?..
И только один человек в Мюнхене точно знал и где они, и кто они. Знал, и оттого пребывал в диком бешенстве. Его звали капитаном Карлом Майром, и человеком он был нынче лишь отчасти…
События последних шести месяцев развивались чересчур стремительно для XX столетия. Первого мая в мюнхенском районе Обервизенфельд прозвучало несколько винтовочных выстрелов. Стреляли из казармы «Макс-II», где располагался 2-й баварский пехотный полк, подчинявшийся правительству Советов и входивший в состав Красной Армии. В этом полку служил, в числе прочих, и некий ефрейтор Адольф Гитлер. Последние недели он расхаживал с красной повязкой на рукаве и охотно подчинился приказу стрелять по ворвавшемуся в Мюнхен баварскому фрайкору [38] оберста [39] Франца фон Эппа.
38
Фрайкор — добровольческий корпус.
39
Оберст — полковник.
Когда «гнездо» так называемой «Баварской советской республики» было захвачено, сопротивление смято и раздавлено, а лидеры крайне левых казнены вместе с членами католического рабочего союза, эпповцами была учреждена следственная комиссия. Ефрейтора Гитлера арестовали с остальными, но на допросе он столь усердно доносил на своих сослуживцев, что обратил на себя внимание капитана Майра из «Союза борьбы за уничтожение процентного рабства», созданного экономистом Готфридом Федером. Самому Майру доложили о Гитлере подчиненные офицеры, проводившие допросы. Они получили ходатайства от начальников молодого ефрейтора, в которых особо подчеркивались его националистические и антисемитские взгляды.