Париж слезам не верит
Шрифт:
Это была правда. Михаил познакомился с герцогом в доме своего отца – русского посла в Лондоне, когда тот еще скромно именовался капитаном Уэсли. Веллингтон был на четырнадцать лет старше. Когда молодой Воронцов выпросил разрешение ехать на Кавказ поручиком, Артур уже покорял Индию. Позднее они встретились в Париже. Герцогу предстояло управлять объединенной оккупационной армией. Император Александр любезно спросил союзника, с кем из русских тому будет приятно служить? Веллингтон назвал Воронцова. Государь поморщился, но согласился.
Михаил Семенович прекрасно понимал, что обязан
– В чем дело, Артур? Что-то стряслось?
– Стряслось! – с неожиданной злобой отозвался тот. – Стряслось! То, что вы устроили на таможне. То, что через бельгийскую границу валом валят бонапартистские газеты. То, что из Кронштадта вышла русская эскадра. И говорят, ваш государь намерен использовать ее здесь, во Франции, чтобы выдавить толстяка Луи, как прыщ, из Парижа, а вместо него посадить Вильгельма Оранского, муженька своей сестры – Анны Павловны. У меня уже голова идет кругом! Майкл, неужели нам придется стрелять друг в друга?
Воронцов даже слегка привстал с кресла, продолжая держаться руками за подлокотники. Его ладони мигом стали влажными, и мягкий плюш неприятно прилипал к ним. Крайнее удивление, отразившееся на лице гостя, казалось, удовлетворило Веллингтона. Но он ждал прямого ответа. Выдержав паузу, Михаил сказал:
– Если мне прикажут стрелять, я буду стрелять. Как и вы, Артур. Тут ничего не поделаешь. Но вы можете быть абсолютно уверены, что я не стану делать этого внезапно, без объявления войны, какие бы инструкции на сей счет ни получил.
Герцог кивнул. Именно это он и хотел услышать.
– Майкл, мы оба солдаты. Подчас не ведаем, что творится наверху. – Артур глубокомысленно поднял глаза к потолку. – Если бы вы только знали, как я устал от политиков! Слушайте, у меня есть ирландское виски-бленд. Давайте выпьем.
Граф одобрил начинание. Веллингтон открыл секретер красного дерева. Пощелкал там какими-то замочками и извлек здоровенную глиняную бутыль, запечатанную сургучом поверх крепко заколоченной деревянной пробки.
– Из Кули, – с гордостью провозгласил он. – Десятилетней выдержки.
Гость молча оценил марку. Собеседники выпили не чокаясь и только после третьей небольшой стопки посчитали себя достаточно расслабившимися, чтобы возобновить разговор. Для умиротворения нужна была другая тема, и Михаил не придумал ничего лучше, как задеть больной вопрос:
– Кажется, у вас есть семья?
– Не женитесь, – сразу ответил Веллингтон.
– Откуда вы…
– Не важно. Слушайте. Корпус – гораздо лучше жены. Ему можно приказывать, и он будет подчиняться. Он не тратит ваши деньги. Не наставляет рогов. Не плодит детей. И главное: пока у вас есть корпус, вам не нужна супруга. А когда у вас корпуса нет, – тут герцог с горечью усмехнулся, – супруге не нужны вы.
Пока Михаил переваривал услышанное, Артур опрокинул еще стопку и сообщил:
– Во время моего последнего приезда в Лондон я виделся с вашим отцом. Он очень обеспокоен и начал сам подыскивать вам
– Не может быть! – Граф тоже схватился за граненый стаканчик с виски.
– Я попытался объяснить вашему батюшке, почему у нас так много старых дев. Все мужчины, когда-либо покидавшие остров, привозят жен с континента. Но он преклоняется перед всеми товарами британского производства!
– Вы смеетесь!
– А что еще остается? – Герцог снова наполнил стопки. – Всех совершенств Господь не дает одной стране. У нас лучшая политическая система. Зато у вас женщины разительно отличаются от кобыл.
Они пропустили еще по одной, и Воронцов засобирался. Пора было предоставить союзника текущим делам, но графу казалось, что Веллингтон хочет его о чем-то предупредить, тянет и не решается.
– Артур, неужели вы сегодня огорошили меня не всеми подозрениями?
Хозяин кабинета смутился, засопел и наконец выдавил:
– Вот какое дело. Вы там ищете убийц своего вестового? Не надо, Майкл. Не вмешивайтесь в это. Ваш мальчик покончил с собой.
Воронцов обомлел. Осведомленность герцога заслуживала уважения, но все же смерть чужого курьера – не его уровень.
– Не копайте дальше, – с нажимом повторил Веллингтон. – Парню уже ничем не поможешь.
– Я не могу этого обещать, – после секундного молчания произнес граф. – Убит мой подчиненный. Что противоестественного в законном расследовании? Если вам известны подробности, то я вынужден просить вас сообщить их.
– Не тот случай, – отозвался Веллингтон. – Есть дела, где не какой-нибудь сопляк-курьер может потерять голову, но и люди нашего калибра. Ваш парень просто оказался не в том месте не в то время.
– Что это значит? – холодно осведомился Воронцов. Приятную расслабленность как рукой сняло.
– Я все сказал. – Веллингтон встал, показывая, что разговор закончен.
Глава 3. Юность жандарма
Воронцов прекрасно знал, что делать с лошадью в галопе. Но галопирующего верблюда он видел впервые. Да и вообще эту тварь не имел чести наблюдать живьем. В детстве у них с сестрой Катенькой была цветная английская азбука, где целый лист занимал двугорбый губастый зверь, под которым красовалась надпись: «a camel». Рядом стояли бедуин с ружьем и женщина, укутанная в паранджу. Из уроков географии Михаил Семенович помнил, что верблюды живут в Африке и плюются. Встретить их в Париже, в Булонском лесу, он не чаял.
Однако чему удивляться, если на прогулку его увлек Бенкендорф, явившийся нежданно-негаданно во французскую столицу нынче утром?
Михаил стоял у открытого окна в своем особняке на улице Шуазель и чинил ножом разлохматившееся гусиное перо – он терпеть не мог писать неаккуратно, и так почерк плохой, да еще и перья мажут – как вдруг заметил, что по аллее к дому движется знакомая долговязая фигура. Человек в преображенском мундире размахивал при ходьбе руками и все время сбивался то на одну, то на другую ногу – толком маршировать Христофорыч так и не выучился. Он вертел во все стороны головой, наслаждаясь весенним солнцем, и топорщил рыжие залихватские усы, вдыхая ароматы Парижа.