Парижские могикане. Том 2
Шрифт:
Не обращая внимания на лай собак и карканье вороны, он повторил старой цыганке примерно то же, что она уже слышала от Сальватора, и дал понять Броканте, что пришло время сменить квартиру.
Но особое впечатление на старуху произвело то, как Петрус взялся за дело.
— Вот ключ от вашей новой квартиры, — сказал он. — Вам необходимо лишь приехать на улицу Ульм, в дом номер десять. Вы войдете под арку ворот, направитесь налево, поднимитесь на три ступеньки, увидите перед собой дверь, вставите этот ключ в замочную скважину, повернете два раза, дверь откроется, и вы окажетесь в своей квартире.
Броканта смотрела во все глаза и слушала, не пропуская ни слова.
С одной стороны, ей было жаль расстаться с привычной конурой; с другой стороны, переезд не будет стоить ей ни единого парижского су. И вместо того чтобы выставить посетителя за дверь, она предложила ему сесть, прикрикнув на собак и ворону из уважения к гостю.
Вероятно, собаки и ворона не обратили бы внимания на угрозы Броканты и стали бы лаять и каркать еще громче, но Рождественская Роза попросила их замолчать, а ее просьбы действовали на них скорее, чем приказания Броканты.
Петрус сел и продолжал:
— Вы должны покинуть этот чердак не позднее завтрашнего дня.
— А как же вещи? — испугалась Броканта.
— Их перевозить не нужно: вы их продадите или просто подарите кому-нибудь. Ваша новая квартира уже обставлена и оплачена за год вперед. Вот квитанция.
Броканте казалось, что она грезит.
Как только Петрус ушел, старуха с ключом в руке побежала на улицу Ульм.
Все произошло так, как говорил Петрус: в доме под номером десять Броканта вошла под арку ворот, поднялась на три ступеньки, ключ повернулся в замке, дверь отворилась, и старая цыганка оказалась в квартире.
Квартира была расположена на первом этаже; окна выходили в садик, имевший шесть футов длины — размер могилы, если в окно смотрел опечаленный человек, или размер ящика с апельсиновыми деревьями, если смотревший пребывал в веселом расположении духа.
Первый этаж состоял из четырех комнат и прелестной комнатки на антресолях.
Сравнительно с чердаком, где жила Броканта, это был, как видим, настоящий дворец.
Итак, в первом этаже находились: передняя, небольшая столовая, спальня для старухи и комната для Баболена.
Не стоит и говорить, что верхняя комната предназначалась для Рождественской Розы.
Стены и потолок передней были обтянуты бело-голубым тиком с витыми шнурами и кисточками из красной шерсти. В простой деревянной жардиньерке, стоявшей на подоконнике, цвели зимние цветы. Четыре плетеных стула составляли всю меблировку.
Из передней дверь открывалась в столовую. Она была выкрашена под дуб; посредине ее стояли дубовый стол и шесть стульев. Тяжелые шторы из мериносовой ткани, а также муслиновые занавески закрывали окна. На стенах висели часы с кукушкой и шесть гравюр на деревенские сюжеты. Красивая печь обогревала и переднюю и столовую.
Смежная со столовой комната была спальней Броканты. Она отличалась от других: настоящий музей, кабинет естественной, и в особенности сверхъестественной истории. Обстановка спальни обошлась недорого, но она пришлась Броканте по душе: едва войдя в комнату, старуха вскрикнула от удивления и радости.
На четырех стенах было развешано множество предметов, ничего не значивших для кого-нибудь другого, но ценные и необыкновенные на ее вкус: скрещенные реторты, а над ними — череп под черной вуалью; нога скелета от ступни до бедра, которая словно попирает этот череп; огромная летучая мышь с распростертыми крыльями — она хохочет во все горло при виде манекена, дразнящего фаянсовую химеру; большой воздушный змей, украшенный разнообразными кабалистическими фигурами, подвешенный к потолку и покачивающийся в воздухе напротив крокодила, а тот разинул пасть, будто собирается проглотить змея; пиковый туз-великан, сражающийся с бубновым тузом-карликом; чучело змеи, обвивающее кольцами древо познания добра и зла; барометр в виде картонного капуцина; песочные часы; огромная труба, готовая вот-вот возвестить о Страшном суде, — короче говоря, полный колдовской набор, то есть осуществление мечты, которую Броканта вынашивала всю свою жизнь; особый мир хиромантки, созданный воображением художника.
Здесь было все, вплоть до игрушечной колокольни в углу для вороны и конуры для собак.
Кровать с витыми колоннами дополняла обстановку спальни.
Баболену была предоставлена небольшая комната, оклеенная серыми обоями; в ней стояли железная кровать, новенькая и чистенькая, пара стульев, стол, этажерка со створками снизу, а в верхней части — открытая, и на ней около сорока книг.
Комнатка на антресолях, предназначавшаяся для Рождественской Розы, была просто шедевром — шедевром простоты прежде всего.
Она была как игрушечная: стены обтянуты розовым ситцем, отделанным небесно-голубым шнуром; такие же занавески и такая же обивка мебели. Фарфоровые вещицы на камине и туалетном столике — голубые, с такими же букетиками, как на обивке; на полу — однотонный голубой ковер.
Единственная картина в этой комнате — большой медальон в золоченой оправе, а в нем — пастель: портрет феи Кариты, поражавший необыкновенным сходством с оригиналом. На нем фея надевает свой костюм волшебницы, перед тем как отправиться на бал.
Попадая из необычной спальни Броканты в эту комнатку, очарованный посетитель радовался так, как если бы после мрачных катакомб он снова увидел солнце.
Броканта вернулась домой так же, как добралась в новую квартиру, — бегом. Она сообщила добрую весть Рождественской Розе и Баболену. Было решено, что они переберутся на новое место не на следующий, а в тот же день. Новую квартиру они назвали домом феи.
Вещи, с которыми им не хотелось расставаться, погрузили в фиакр. Рождественская Роза во что бы то ни стало хотела забрать весь свой уголок: как ни расписывала ей Броканта новое жилище, девочка взяла все, что только могла унести, и они тронулись в путь.
Нетрудно себе представить изумление Баболена и Рождественской Розы: девочка чуть не обезумела от счастья, когда обнаружила в шкафу, не замеченном Брокантой (что вполне естественно: он был встроен в стену), целый ворох греческих и арабских шарфов, испанских поясов и сеточек для волос, самых разных бус и заколок.
Для Рождественской Розы, с ее страстью ко всему яркому, это было сокровище из сокровищ, настоящий клад из» Тысячи и одной ночи «.
А ковер, этот мягкий, бархатистый ковер, по которому она могла сколько угодно ступать своими прелестными босыми ножками!..