Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски
Шрифт:
Выпив с ним по кружке нива и получив ключи от уже моей однокомнатной квартиры, я забрасываю туда кое-какие вещи и иду осматривать центр города на случай чрезвычайных ситуаций. Иными словами, надо знать место, где живешь. Карта это одно, а когда придется убегать или, наоборот, следить за кем-нибудь, без предварительной проработки местности можно обрести серьезную головную боль.
Кстати, с этой точки зрения улицы Гааги только кажутся раем для тех, кто любит уединение. Здесь действительно уйма маленьких улочек и тупиков. Но почти нет проходных дворов и сквозных подъездов, поэтому вычислить возможный маршрут
После двухчасовых блужданий вокруг квартиры прихожу к выводу, что я чист перед своей совестью шпиона и могу спокойно зайти в любимый нашей компанией кабачок на Лина Страат, который Билл на английский! манер называет пабом. Кабачок узкий и длинный. В нем умещается не более полдюжины исцарапанных дубовых столиков, которые постоянно заняты, и длинная стойка, за которой неторопливо двигается худощавый хозяин бара. Зовут его Ян. Входящему в это заведение дальний стол не виден: он тонет в плотном сигаретном дыму.
Я вижу кучерявый затылок Лиз и красноватое лицо Билла, который машет мне рукой. За время нашего знакомства я узнал, что мать Билла была Майя (отсюда индейский оттенок его кожи), отец — немцем (отсюда у Билла европейское имя), эмигрировавшим из Германии в начале тридцатых годов. Некоторые детали его рассказа заставляют думать, что отец был немецким евреем, бежавшим от нацистов. Так или иначе, коктейль получился весьма необычным. Добавьте к этому, что образование Билл получил в Англии и некоторое время служил в британской армии. Билл — сочетание индейской невозмутимости, еврейского практицизма и английской добропорядочности, если, конечно, вообще одна нация бывает добропорядочнее другой.
Рядом с Биллом притулился Азат. Билл и Азат на удивление сошлись характерами. Билл умудрен жизнью и исполнен едкого скепсиса, Азат же оказался оптимистом. Ему не больше двадцати пяти, и он смотрит на жизнь с восторгом полугодовалого щенка фокстерьера. Как у многих пакистанцев и бангладешцев, у него развито чувство юмора. От хорошей шутки Азат буквально заходится смехом. Если в этот момент он сидит на недостаточно устойчивом стуле, может запросто упасть. Что однажды и произошло на встрече в Министерстве иностранных дел, приведя чиновника, который рассказывал о внешней политике Голландии, в изумление, а группу — в восторг.
Кто родители Лиз, я пока не понял, а расспрашивать было неудобно. Знаю, что она получила университетское образование, а в Гааге прослушивает уже третий курс лекций подряд. Кроме того, она постоянно борется с полнотой, с чувством юмора у нее тоже все в порядке.
Сейчас вся эта компания мирно сидит в пабе и льет в себя пиво. Вернее, льет Билл, а Лиз не более чем капает. За их столиком есть еще некто — высокий блондин с голубыми глазами, прямым коротким носом и широкими плечами. Скорее всего, голландец. Так и есть. Он протягивает руку и легко улыбается:
— Якоб, журналист. Работаю в «Гаагсе Курант».
Рука у него мощная, с широким запястьем, поросшим частыми золотистыми волосками. Такие лапы — дар природы, даже у спортсменов редко кисти и предплечья разрабатываются до такой степени. Мне дважды пришлось столкнуться с подобного рода людьми, но недружелюбно настроенными. Один раз на борцовском ковре, а другой — на улице. От обоих случаев воспоминания остались — гаже не бывает.
Если у журналиста с Лиз завязались тесные отношения, то он ста. чет частым гостем у нас в гостинице. Еще одна головная боль — думай теперь, что ему может быть нужно. Тот, кто убивал Эрнесто, имел своего человека в гостинице или, по крайней мере, был вхож туда. Полиция, конечно, отработает все версии. Но о своей безопасности мне приходится думать самому.
Между тем, беседа за столом идет весьма содержательная. Со свойственными ему прямотой и искренностью, Билл доходчиво излагает голландцу свои взгляды на журналистику. В основе его нехитрой концепции лежит довольно прямолинейный тезис о том, что все газетчики — шлюхи. Только при мне Билл повторил эту мысль триады. Судя по состоянию моих друзей, сидят они здесь не меньше сорока минут, и остается только дивиться терпению Якоба.
Исподволь наблюдая за журнал истом, прихожу к выводу, что ничего необычного в его поведении нет. Типичный представитель свободной профессии. Надо будет узнать у Лиз, как и где они познакомились. Если Якоб чист, то выход на газеты может оказаться полезным в самый неожиданный момент. В романе журналиста с Лиз тоже ничего странного нет. В Голландии смешанные пары встречаются на каждом шагу. Многие мужчины предпочитают восточных женщин, у которых масса преимуществ по сравнению с европейскими: они скромны, трудолюбивы, ничего не слышали о феминизме. Надо думать, высшей удачей здесь считается найти жену, которая не знает твоего языка.
Очень скоро Лиз и Якоб уходят, а я спешу спросить:
— Слушай, старик, откуда Лиз взяла этого Якоба?
Билл лениво пожимает плечами.
— Я точно не помню. Она вроде бы говорила, что была на вечеринке у кого-то из своих земляков, которые тоже учатся в Гааге, и там его увидела. Хочешь еще выпить?
— Нет, не хочу. А он что, известный журналист?
— Вроде бы да. Лиз что-то рассказывала о нем, говорила, что у него большие перспективы. Ох, знаешь, ты прав. Я сегодня перебрал, мне пора домой.
Билл, пошатываясь, встает, пытается обнять меня за плечи, однако ему это не удается из-за разницы в росте, поэтому он обхватывает меня за талию, и мы отправляемся в гостиницу.
Билл идет спать, а я после некоторых колебаний — на свою квартиру. Ночевать я, как правило, возвращаюсь в гостиницу, но иногда остаюсь здесь. Мне не хочется, чтобы мои исчезновения связывали с Джон, поэтому однажды даже пришлось пригласить на чашку чая высоченную и очень симпатичную официантку из кафе в центре города. После чая я познакомил ее с соседями и вежливо проводил домой. Не знаю, на что она рассчитывала, но напоследок явно была готова дать мне по физиономии.
Так или иначе, но свое отсутствие по ночам я залегендировал. Если меня не бывает, по утрам выслушиваю пару шуток от соседей, и все. Правда, Азат однажды пытался намекнуть, что Джой будет чрезвычайно интересно узнать о моих похождениях на стороне. Отставив на минуту свойственную мне куртуазность, я пообещал свернуть ему шею, и Азат благоразумно заткнулся.
Глаза слезятся, и я не могу уследить за строками, мелькающими на зеленом поле монитора. Какие цвета изображения я ни подбирал, больше двух-трех часов работать на компьютере невозможно.