Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски
Шрифт:
Сейчас предстоит убедить Горелова в том, что кое-что сделать как раз можно. Только это «кое-что» не слишком стандартно, и потому вряд ли вызовет у него особый восторг.
— Владимир Николаевич, есть одна идея, но она потребует очень быстрой реализации. Вот послушайте.
Рассказ занимает примерно пятнадцать минут, и все это время Горелов молчит и несколько удивленно смотрит на столешницу своими прозрачно-голубыми глазами. Судя по выражению лица, он решает: сразу встать и уйти, или сначала высказать свое мнение по поводу услышанного. Дослушав до конца, он обводит взглядом зал, убирает в карман зажигалку, сигареты, прокашливается и
— Эта идея — лишнее подтверждение того, что у тебя не все дома.
На некоторое время Горелов умолкает, видимо, подбирая наиболее точные слова для продолжения. Еще раз оглядев зал, опустив взгляд на стол и уделив пару минут своего внимания солонке и перечнице, он продолжает:
— Но у нас действительно нет особого выбора. По логике и мотивам все, сказанное тобой, звучит довольно убедительно. Беда только в том, что если твой вариант не сработает, ничего другого мы сделать уже не успеем.
— Мы и так не успеваем сделать ничего другого. Так что паниковать не имеет смысла. Поздно нам паниковать. Поэтому я, с вашего позволения, назначу свидание Портновскому.
— Ты еще больший идиот, чем я! Ты всерьез полагаешь, что это может пройти?
Я не ожидал от Бортновского восторгов по поводу моего делового предложения. Однако и на столь резко отрицательное отношение тоже не рассчитывал. В конце концов он мог бы проявить больше такта. Мы сидим в ресторане, и я пытаюсь защитить свою идею.
— Именно так я и полагаю. Послушай меня. Во-первых, это дело напрямую связано с твоим бизнесом, который ты хорошо знаешь. Кое-чего нахватался и я, так что мы составим достойный дуэт. Можешь назвать это тандемом. Во-вторых, как я тебе сказал, твоя задача как раз в том и заключается, чтобы сдвинуть это дело с мертвой точки. Но при этом внешне все должно происходить как бы против твоей воли, и ты будешь оставаться в стороне.
Несмотря на убедительность моих доводов, Бортновский твердо держит свои позиции. Потерев ладонью лысину, он отвечает:
— Ха, в стороне! Когда эта твоя схема сработает, всех причастных начнут косить направо и налево! Ты что, думаешь, меня не тронут? Если уж Хелле дал указание ликвидировать тебя, то меня он прихлопнет, не задумываясь.
— Спасибо за информацию. А твоя судьба будет зависеть только от твоего актерского искуства и быстроты реакции. Если ты вовремя уйдешь в тень, все будет в порядке. Дальше этим ребятам будет просто не до разборок. Кроме того, у тебя нет особого выбора. Тебе так или иначе недели через три-четыре оторвут голову. Так что ведь особо-то выбирать не приходится. А я предлагаю заработать деньги, много денег. Чтобы ты хоть смог скрыться как следует.
Бортновский тяжело задумывается, качая круглой головой. Я тем временем потягиваю свой портвейн, тогда как виски моего собеседника остается нетронутым. Наконец, он поднимает взгляд.
— Ты все-таки ненормальный.
— Ты повторяешься. У тебя есть конструктивные идеи? Однако выражение паники в глазах Бортновского уже сменилось задумчивостью. Я правильно его просчитал — авантюрная натура этого человека не позволит ему отказаться от моего предложения.
— Все равно, это безумие.
— Ты пошел по третьему кругу, и мне твое однообразие начинает надоедать. Что бы ни случилось, как бы трудно ни было, твердо помни одно — если ты будешь неукоснительно выполнять наш план, я гарантирую тебе безопасность. Это не пустые слова. В отличие от тебя, я считаю шаги наперед и на случай не полагаюсь. Итак, ты будешь заниматься этим делом или нет? Я сейчас уйду.
— Ну черт с тобой, давай решать, как мы будем все это делать.
— Вот это уже речи не мальчика, но мужа. Давай только сначала поедим. Есть еще масса технических деталей, которые следует обсудить.
Ужинаем мы молча. За едой Бортновский несколько раз набирает воздух, чтобы заговорить, но сдерживается.
Наконец, за кофе мы переходим к делу. Но прежде я вношу ясность в наши новые отношения.
— Прости, друг мой, начну с напоминания, что я человек не агрессивный, но до крайности злопамятный. Может получиться так, что на том или ином этапе ты вдруг решишь, что это дело не по тебе и захочешь, как говорят в некоторых кругах, «настучать» на меня нашим общим знакомым. Эта идея будет преследовать тебя непрестанно просто ввиду твоего двойственного статуса. Твое положение с этого момента определяется емким понятием «двойной агент». В нем есть свои преимущества. Когда работаешь на две стороны, часто и знаешь, и получаешь больше. Правда, сидение между двумя стульями всегда чревато осложнениями. Но стулья — ерунда, не этого надо опасаться. Главное — не попасть между жерновами. Чтобы избежать этого, есть только одно средство: решить, с какой из сторон ты играешь по-настоящему, какая тебе ближе. Настаиваю на том, что такой стороной в твоем случае являюсь я. Если ты примешь это как главный мотив своего поведения, то не поддашься пагубному соблазну попытаться избавиться от меня. На всякий случай заклинаю — не делай этого. Я, возможно, тебя пальцем не трону. Но либо организую посадку в тюрьму здесь во Франции, либо пущу какой-нибудь гадкий слух, так что тебя тихо прикончат твои же друзья. В которых ты, кстати, не очень разборчив. Веришь, что я это сделаю?
— Давай ближе к делу! Что ты меня пугаешь?!
Нет, этот человек все-таки очень труден в общении. Я мягко кладу ладонь на руку Бортновского и быстро и незаметно выворачиваю ему кисть. Мой собеседник становится сиреневым от боли.
— Ты понял, что я тебе сказал? Запомни, прежде чем они по твоей наводке найдут меня, я доберусь до тебя. Будь добр, скажи мне, что не наделаешь глупостей!
Бортновский быстро кивает. В качестве поощрения я отпускаю его руку. Вместо благодарности мой склочный сосед пинает меня под столом рантом ботинка в голень так, что от боли темнеет в глазах. Мне хочется плеваться и орать. Тем временем уже Бортновский обращается ко мне с наставлением, растирая руку.
— Не смей со мной обращаться подобным образом. Может быть, я не слишком ловок и силен, даже имея пистолет, убить тебя не смог. Но если ты будешь надо мной измываться, то очень скоро пожалеешь.
В этих словах есть изрядная доля здравого смысла, и я стараюсь забыть о ноющей ноге.
— Чудесно, мы квиты. В основе моего плана лежит тот факт, что на счет наших «друзей» должны поступить средства для проведения последней оплаты по проекту. Вот в этот момент мы и должны их поймать. Сам знаешь, когда у тебя на руках большая сумма чужих денег, появляется соблазн их прокрутить. Все зависит от трех факторов. Первое — как долго деньги будут находиться у Хелле на руках. Второе — как велика сумма. Третье — насколько будет заманчива наживка, которую мы им предложим. А предложим мы им коллекцию русской живописи.