Пароль — «Брусника»(Героическая биография)
Шрифт:
— Трегубов Костя, — представился один из них, темно-русый широкоплечий парень.
— Иосиф, — коротко сказал второй.
Это были связные из отряда капитана Никитина, с которыми подпольщикам потом пришлось не один раз встречаться. Трегубов сразу понравился Рафаэлю, расположил его к себе, позже они стали друзьями.
Накрепко были связаны друг с другом подпольщики — минчане и партизаны. Несмотря на огромные трудности, было налажено систематическое снабжение партизан медикаментами, оружием, одеждой, табаком, боеприпасами, пишущими машинками, бумагой и многим другим.
Недолго фашисты чувствовали себя уверенно в оккупированном городе. В
Фашисты в ответ проводили жестокие акции: уничтожали первых попавшихся под руку людей, устраивали погромы. На улицах Минска появились виселицы, и ветер раскачивал трупы повешенных с фанерными дощечками на груди. По-немецки и по-русски на них было написано: «Мы партизан стрелял немецки золдатен». Трупы снимать не разрешалось, тех, кто с сочувствием смотрел на убитых, хватали и тащили в гестапо.
Особенно лютовали фашисты в те дни, когда у них были неудачи на фронте. Устраивали налеты в русских районах и в гетто: вооруженные до зубов немцы и полицаи оцепляли дома, совершали насилия и убийства. Повода для этого не нужно было никакого — гитлеровцы просто отводили душу. В гетто выгоняли на улицу всех без разбора и загоняли в душегубки. Тех, кто пытался сопротивляться, убивали тут же на месте. Если в русских районах погромы большей частью устраивали днем, то в гетто бесчинства творились и утром и вечером.
Однажды к Рафаэлю пришел Миша Коваленко, бледный и взволнованный.
— Опять в гетто погром был, — начал он, едва войдя в комнату. — Многих убили. Помоги мне моих выручить…
Семья Миши Коваленко — жена, мать жены и маленький сын — были в гетто. Бромберг, все взвесив, согласился.
Связь с гетто подпольщики держали постоянную, с самых первых дней. Вплотную подбирались к проволоке, передавали хлеб, махорку. Когда евреев колонной гнали на работу, по дороге уводили людей, прятали их или отправляли к партизанам.
Немцы отбирали в гетто людей по профессиям: сапожники, портные, столяры и т. д. были на особом учете и работали по специальности. Остальных собирали в колонны и отправляли на любые работы, не считаясь с их возможностями. Так, например, двор тюрьмы мостили камнями еврейские женщины, а камни надо было носить, разбивать и укладывать…
Шли колонны на работу под вооруженной охраной. На одежде людей ярко горели желтые латы, а белый прямоугольник на груди и спине с номером указывал номер дома, где живет данный человек. Колонны были закреплены за определенными объектами, что облегчало подпольщикам связь с нужными людьми. Была тюремная колонна: в нее вошли сапожники и портные (они работали в швейной мастерской), штукатуры и маляры. В эту колонну был включен подпольщик художник Моисей Левин, он назвался маляром. Там, где работа была наиболее тяжелой, давали восемьдесят граммов хлеба в день.
Подпольщики гетто старались сделать так, чтобы в каждую колонну попадали свои, надежные товарищи, которые помогали чем могли другим, привлекали к борьбе все больше и больше людей.
Проходила в гетто и Мария. Она надевала потрепанную кофту с желтой латой и, выбрав удобный момент, подлезала под колючую проволоку, а дальше уже зависело от обстоятельств: или Осипова оставалась на ночь в гетто, если ей надо было спрятаться, или же, взяв перевязочные материалы и медикаменты, которые подготавливали ей подпольщики, работающие в больнице, вновь проделывала свой страшный
Бромберг связался с Черной и сообщил ей о просьбе Коваленко. Мария дала согласие. Решили помочь бежать семье Коваленко в лаз под проволкой, но для этого нужна была некоторая подготовка.
Подпольщики уже до этого тщательно изучили, где стоят часовые, когда происходит смена, и, кроме того, пригляделись к самим солдатам, охраняющим гетто. Были среди них и такие, которые не так строго соблюдали все правила и иногда делали вид, что не замечают происходящего, особенно если в этот момент они могли чем-нибудь разжиться. Выручать Коваленко направили троих: Михаила, Рафу и знакомого Бромбергу еще со времен работы на заводе котельщика — разметчика Петра Гордеева. Отчаянный парень, любитель поозорничать, посмеяться, быстрый на драку, он был известен на заводе как заводила. Зная его вспыльчивый характер, многие рабочие держались от него в стороне. Но те, кто был знаком с Петром поближе, знали, что он парень надежный и товарищ настоящий. И вот в это тяжелое время Гордеев проявил себя. Он бесстрашно проходил к гетто, перебрасывал через проволоку продукты и табак. Встречал идущие на работу и с работы колонны и, не боясь конвоя, совал в руки медленно идущим усталым людям то кусок хлеба, то горсть махорки — вообще все, что мог достать. Он не искал кого-нибудь из своих друзей, просто старался помочь любому человеку.
Петр раньше не знал Коваленко, но сразу вызвался идти вместе с ним. Подпольщики заранее разработали четкий план: надо было всячески отвлечь внимание охранников, и только тогда действовать. Долго думали, какое лучше выбрать время для побега. Решили организовать побег незадолго до комендантского часа: все-таки ближе к концу дня и не так светло, кроме того, люди, идущие торопливой походкой, в это время не привлекут к себе особого внимания, так как все спешат скорее попасть к себе домой. Так и порешили прийти в гетто за полтора часа до комендантского часа. Через надежных людей передали план побега жене Коваленко: она должна была быть готовой и вместе с сыном и старой матерью находиться в определенном месте недалеко от проволоки. С собой она должна была обязательно взять платок, чтобы прикрыть себе голову и подбородок, платок также был необходим и старухе. Через идущих в город на работу подпольщиков Михаилу пришел ответ: будем вовремя.
В назначенный час товарищи были на месте, Рафа и Михаил порознь подошли к проволоке. Петр Гордеев, не обращая на них никакого внимания, тоже подошел к проволоке. В руках он держал яркий кисет с махоркой. Он не таясь шел по направлению к охраннику. Тот вопросительно глядел на него, не двигаясь с места.
— Разрешите хлеб другу передать? — попросил его Петр. — А вам вот махорка.
Немец, видимо, не очень понял, но подошел к нему поближе.
Одновременно Рафа и Михаил сделали несколько шагов к проволоке.
Гордеев снова повторил свою просьбу, показывая жестами, что кисет предназначается немцу.
— Пожалуйста, очень прошу, — говорил Петр, подобострастно улыбаясь охраннику, — а махорка очень хорошая, вам, господин начальник, понравится.
Гитлеровец уже давно понял, что просит у него этот человек, но все-таки не давал согласия.
— Господин начальник, разрешите, — заискивал перед ним Петр, — я передам хлеб — и все…
Наконец охранник соблаговолил взять кисет и сделал рукой разрешающий жест: мол, иди давай, ладно.