Пароль остается прежним
Шрифт:
— На вокзал!
— Садитесь.
Попутчик тоже, видимо, торопился. Он сверил свои золотые часы с часами-секундомером лейтенанта и сказал неизвестно в чей адрес:
— Безобразие! Четыре минуты осталось до поезда.
— В Южногорск? — спросил лейтенант, поворачиваясь к нему.
— Ну, да, в Южногорск. А мне ближе — в Чистые воды.
— Мне тоже в Чистые воды.
— У вас уже есть билет? — спросил человек в плаще.
— Нет.
— У меня тоже.
— Значит, не успеем,— сказал лейтенант.
Когда такси выехало на привокзальную площадь и стало огибать памятник павшим борцам революции, попутчик предложил лейтенанту:
— Вы расплачивайтесь за такси, а я побегу в кассу.
Он выпрыгнул на ходу, и лейтенант подивился его ловкости.
Бегло взглянув на счетчик, лейтенант протянул водителю деньги. Тот медленно полез в карман, чтобы дать сдачи.
В это время диктор объявил, что электричка на Южногорск прибывает на второй путь.
Лейтенант не стал дожидаться сдачи, махнул рукой и побежал.
Его новый знакомый уже стоял у входа на платформу, размахивая билетами.
Они перебежали на второй путь и едва вскочили в последний вагон, как электричка тронулась, быстро набирая скорость.
В вагоне было мало народу. Они сели у окна, один напротив другого.
— Познакомимся? — сказал лейтенант.
— С удовольствием,— ответил попутчик и снял шляпу. У него оказались густые, вьющиеся волосы.
Лейтенант представился:
— Пулатов.
— Капитан Горский,— охотно ответил попутчик.
— Вы — капитан? — удивился Пулатов. — А я смотрю на ваш габардиновый плащ и думаю...
Горский засмеялся:
— Правильно думаете. Я человек гражданский с головы до ног.
— Почему же тогда — капитан? — спросил Пулатов.
— Я — моряк,— ответил Горский и в свою очередь спросил:— Давно отдыхаете?
— Третью неделю.
— Что же один?
Пулатов смутился. А Горский вдруг наклонился к нему и зашептал:
— У меня, знаете, роман... Как вас зовут?
— Акобир.
— Меня — Анатолий... Так вот, значит, пью я как-то в центральном источнике и вдруг — фантасмагория! Стоит рядом фея, ну точно сошла с картинки. Она—к выходу. Я—за ней. Проходит второй ванный корпус, сельскохозяйственный институт. Останавливается возле этой, ну, как её...
— Беседки Грёз,— подсказал лейтенант.
— Правильно. А за беседкой Грёз — цветник. В цветнике — скамейка. С одной стороны скульптура...
— Девушка с целебной водой в кувшине,— решил блеснуть своей осведомленностью лейтенант.
— Правильно. А с другой стороны—тигр, приготовившийся к прыжку.
— На камнях,— добавил Пулатов.
— На камнях! — страшным шопотом повторил Горский и опять засмеялся: — Одним словом, на этой самой скамейке мы с ней и познакомились.
— Вступление романтичное,— пошутил лейтенант.
— Слушайте дальше,— не обратил внимания на его замечание Горский. — Я, конечно, декламирую: «О, Желтые скалы, приветствую вас! Вы взлелеяли детство мое, вы носили меня на своих одичалых хребтах, облаками меня одевали, вы к небу меня приучили, и я с той поры все мечтаю об вас да о небе». И спрашиваю: «Ну, как, нравится?» Она смотрит на меня с любопытством: «Это вы сами сочинили?» «Конечно, отвечаю, сам». «Замечательно,—говорит она. — Ну-ка, сочините еще что-нибудь». Я говорю и говорю. А выше, знаете, с той площадки, где открывается вид на скалы, на нас смотрят тысячи глаз. И все, конечно, завидуют мне. Я это знаю. Я чувствую, что произвел на нее впечатление. И вдруг, когда я уже совсем был уверен в успехе, она показала на этих зевак и равнодушно сказала: «Вспомнилось: «На крутой скале, где построен павильон, называемый Эоловой арфой, торчали любители видов и наводили телескоп на Эльбрус». Она помолчала и добавила: «Это случайно не вы сочинили?». Я понял, что разоблачен, и что она не хуже меня знает Лермонтова. А ведь я нарочно заменил «Синие горы Кавказа» на наши Желтые скалы. Она собралась идти и не позволила мне себя провожать. Я взмолился: «Где вас можно найти?» «Это не обязательно»,— сказала она. «Почему?» — спросил я.— Горский виновато посмотрел на лейтенанта: — Глупо спросил, правда? Она ответила: «Потому, что вы не герой нашего времени»...
Он перебрался на сидение к лейтенанту и счастливо заметил:
— А потом я ее нашел. И сейчас мы должны встретиться.
Горский достал из кармана черную коробочку. Приоткрыл. На атласной подушечке лежала брошь с красным камнем, точно такая же, какую полчаса назад купил в магазине подарков лейтенант Пулатов. Он даже подумал, что это та же самая брошь и сунул руку в карман Но заветная коробочка лежала на месте.
Горский увидел замешательство лейтенанта.
— Что с вами? — спросил он обеспокоенно.
Лейтенант рассмеялся:
— Удивительные совпадения. Я сажусь в такси и вы — тоже. Мне надо в Чистые воды, и вам — в Чистые воды. Я выбираю своей девушке самую лучшую брошь, но, оказывается, что вы купили своей точно такую.
Горский усмехнулся.
— Может быть, еще окажется, что мы с вами влюблены в одну и ту же девушку? — С этими словами он распахнул плащ и, достав из кармана фотокарточку, протянул лейтенанту.
Сердце у Пулатова дрогнуло.
— Да,— глухо сказал он,— это она.
Горский недоверчиво посмотрел на него;
— Ну, знаете, это уж слишком.
СОЛДАТУ НАДО СЛУЖИТЬ
Граница затаилась.
Прошел день, другой, но все было спокойно, и усиленные наряды не замечали ничего подозрительного.
Майор Серебренников опять собирался на фланг отряда и, чтобы успеть до отъезда закончить дела, пораньше пришел в штаб. Он придвинул к себе настольный календарь. Уставился серыми, немигающими глазами на исписанный убористым почерком календарный листок. Много, очень много предстояло сделать сегодня. И, конечно, прежде всего вызвать Бородулю. Он взял слово «Бородуля» в кружок. Потянулся к телефону.
— Дежурного по отряду,— загудел он. — Дежурный?.. Майор Серебренников. Бородулю ко мне. — Нажал на рычажок и сразу отпустил: — Коммутатор?.. Пожарского... Несите документы, лейтенант.
Опять постучал по рычажку:
— Спишь, коммутатор!
В дверях показался капитан с интендантскими погонами.
— Разрешите, товарищ майор?
Серебренников кивнул и положил трубку:
— А я как раз хотел вам звонить.
Интендант сел на диван, прямо на солнечные зайчики. Они легко вспорхнули и стали ощупывать его нарядный китель.