Пароль остается прежним
Шрифт:
Пулатов в нерешительности остановился на привокзальной площади. Горский тоже остановился. Оба молчали.
Дождь перестал.
Дугой высекая искры, по кругу медленно шел трамвай.
«Догоню! — решил лейтенант, но с места не двинулся.
Горский переминался с ноги на ногу. Видно, ему было неловко.
Пулатов с досадой подумал о Людмиле:
«Вот как можно ошибиться в человеке!»
...Тогда он нашел ее и, будто невзначай, спрятался от дождя именно в том павильоне, где была она. Потом они вместе ехали в город и он сел в тот же автобус тоже будто случайно. Она сошла у вокзала, и он сошел тоже. Он решил: будь что будет! — догнал ее, извинился и рассказал, как увидел в телевизоре. Она очень смутилась и, пробормотав что-то несвязное, постаралась от него избавиться. Но он все-таки проводил ее до дому.
Оказывается, она жила не в Чистых водах. Они довольно долго ехали в электричке, и все время она чувствовала себя стесненно.
А на завтра он пришел опять. И послезавтра. И так каждый день вот уже третью неделю...
Лейтенант недружелюбно посмотрел на Горского.
«А может быть она не дарила ему фотографию?»— мелькнула спасительная мысль.
Но он тут же вспомнил, что Люся отлично знает Лермонтова и, конечно, только она могла ответить Горскому лермонтовскими словами: «На крутой скале, где построен павильон, называемый Эоловой арфой...» Только она, потому что раньше много лет жила на Кавказе, где каждый считает Лермонтова своим поэтом и знает наизусть. Впрочем, какое это имело значение?..
Горский кивнул в сторону Желтых скал:
— И там, наверное (как вы думаете?), «мелькают пестрые шляпки любительниц уединения. А возле такой шляпки всегда можно заметить или военную фуражку,— Горский решил не ссориться и последние слова произнес мягко,— или круглую шляпу.»
— Безобразную круглую шляпу,— сердито поправил лейтенант.
— Почему безобразную?—Горский снял шляпу, повертел в руках.— По-моему, красивая шляпа.
— Безобразную!— упрямо повторил лейтенант.— Вы опять перефразировали Лермонтова. А Лермонтов сказал безобразную.— И не желая больше разговаривать, отвернулся.
— Стойте!—Горский взял его за рукав кителя.— Вы напрасно на меня сердитесь.
— Я не сержусь!— глядя исподлобья, ответил Пулатов.
Горский усмехнулся:
— Нет, сердитесь. И я вот что предлагаю. Давайте вместе поедем к ней и скажем...
— Никуда я не поеду,— отрезал лейтенант.— И вообще, дорогой товарищ, идите-ка вы своей дорогой... Ну, назначили вам свидание — идите на свидание!..
Он хотел еще что-то сказать, но, махнув рукой, решительно зашагал в сторону вокзала.
Горский подумал и направился за ним.
Пулатов прошел в ресторан, отдал гардеробщику фуражку.
Через минуту в ресторан вошел Горский. Он снял шляпу и плащ. На нем был дорогой темносиний костюм и белая манишка с галстуком-бабочкой. Горский пробежал глазами полупустой зал и направился к столику, за которым расположился Пулатов.
— Прошу извинить,— сказал он дружелюбно.— Но, честное слово, я не хочу ссориться.
Пулатов углубился в изучение меню, притворившись, что не расслышал.
— Вы разрешите?— Горский отодвинул стул и, не получив ответа, все-таки сел,—Мы с вами так удивительно познакомились,— сказал он, не спуская с лейтенанта глаз,— что, честное слово, не хочется ссориться.
— Ссориться, ссориться! — Пулатов захлопнул меню.— Я не желаю ссориться, как не желаю продолжать этот разговор. Я хочу ужинать. И если у вас есть подобное желание, тоже можете ужинать.
Лейтенант поманил глазами официантку, заказал шашлык по-кавказски и коньяк.
— Мне тоже,— сказал Горский.
— Я спешу! — бросил вслед официантке Пулатов.
Она понимающе кивнула.
— Эх, Лена, Лена,— вздохнул Горский.— Ну кто бы мог подумать, что она водит меня за нос.—Губы его растянулись в жалкой улыбке.— А ведь у меня были самые серьезные намерения.— Он опустил голову, и Пулатов ощутил жалость.— Понимаете,— продолжал Горский,— вот мне уже за тридцать. Вы, конечно, моложе.— Он заметил это с грустью.— Я все время в плаваньи... Вот встретил Лену и решил...
— Постойте, — сказал Пулатов. Только сейчас он уловил, что Горский называет Людмилу Леной.— Почему Лена?
Горский пожал плечами:
— Ну, потому, наверное, что такое имя ей дали папа с мамой. Или вас удивляет, что я не называю ее Еленой Андреевной?
— Людмилой Андреевной, сухо поправил лейтенант.
— Еленой,— мягко сказал Горский.— Мою девушку зовут Еленой.
Лицо у Пулатова прояснилось.
— Постойте. А может быть мы все-таки едем к разным девушкам?
Горский неопределенно пожал плечами. Полез в карман.
— Вот она, смотрите.— Он еще раз показал Пулатову фотокарточку.
Лейтенант взял отпечатанный на глянцевой бумаге снимок и снова нахмурился.
— Нет. Это Людмила.
— Прочтите на обороте,— не стал спорить Горский.
Лейтенант перевернул карточку.
«Пусть эти милые черты навек останутся живыми.Лена».
«Люся так не напишет»,— подумал лейтенант и вдруг его осенило.
— Я кое о чем догадываюсь,— сказал он, резко поднимаясь.— Поехали, сейчас разберемся... Где у вас назначено свидание?
— Возле дома туриста.
— Когда?
— В половине седьмого.
— У меня — тоже. Скорее, а то опоздаем!..
Когда Пулатов и Горский выскочили из такси, к часам возле дома туриста подходили две девушки. Они были в одинаковых голубых платьях с яркими розами в светлых, как лен, волосах. Только у одной роза была справа, а у другой слева. И похожи девушки были друг на друга, как эти розы. Они улыбались. Видимо, им доставляло удовольствие замешательство молодых людей.
— Вы—близнецы?—радостно спросил Пулатов, еще не зная, к какой девушке обращаться.