Пароль остается прежним
Шрифт:
Ярцев медленно переворачивал страницы. Воротничок гимнастерки впился в шею и взмок.
Серебренников подождал, пока начальник заставы кончит работать, и спросил, усаживаясь рядом:
— Ты не заболел, случаем, Николай Павлович?
— Нет— сказал Ярцев.
Серебренников смотрел на него пристально, как врач осматривает больного.
— А выглядишь неважно.
— Устал,— неохотно ответил Ярцев.— Заместитель на курорте, вот и верчусь, как белка в колесе.
Серебренников заметил, возвращая протоколы партийных собраний:
— Ночью пойду на поверку. Учти, пожалуйста.
Ярцев кивнул.
В канцелярию вошел Шарапов.
— Разрешите, товарищ майор?
Шарапов что-то придумал, это Серебренников почувствовал сразу.
— Завтра у одного сержанта день рождения, без обиняков приступил к делу Вахид.— Так вот мы хотим отметить и вообще организовать на заставе стол именинника.
Серебренников заинтересовался:
— А ну-ка, садись, садись,— сказал он.
— Стол именинника мы себе мыслим так,— объяснил Шарапов, продолжая стоять.— Сажаем именинника на почетное место за отдельным столиком...
— Вот и ты садись,—повторил Серебренников.
Но Шарапову было некогда:
— Сажаем, значит, именинника с близкими друзьями за отдельный столик. На столике цветы,— тут он запнулся.— В общем есть бумажные у Ларисы Петровны Ярцевой и она обещала... А потом — конфеты, пирог... Пусть солдат чувствует, что он действительно именинник.
— Молодцы!— одобрил Серебренников, тоже поднимаясь,— Ну, а что скажет начальник заставы?
Ярцев вяло повел плечами.
«Определенно он — нездоров»,— решил Серебренников.
— Начальнику заставы мы уже докладывали,— сказал Шарапов,— не возражает.
«Тем более странно, что сейчас он молчит»,—подумал Серебренников и ответил Шарапову:
— Я тоже приветствую. Больше того, буду рекомендовать ваше предложение всем заставам.
Шарапов прищурился, словно представил себе, как будет выглядеть стол именинника:
— Белая скатерть — хорошо... Цветы бумажные— спасибо Ларисе Петровне... Но вот если бы настоящие!..
Зазвонил телефон.
— Ясно, куда клонит Шарапов,— недовольно сказал начальник заставы, поднимая трубку.— Есть в поселке одна девушка и стоит у нее на подоконнике самый настоящий фикус.
— А что,— подхватил Серебренников.— Это идея. У кого фикус?
— Конечно,— ответил Ярцев,— у секретаря поселкового Совета.— И бросил в трубку:— Слушаю!
— Не даст она мне.— Вахид смутился.
— А, Истат Мирзобаева,— вспомнил Серебренников.— Так вы скажите, старшина, что это я прошу фикус,— Он посмотрел на Ярцева.— Не возражаете, капитан?
Ярцев принимал телефонограмму.
— Поздравляю, товарищ Шарапов,—сказал он, вешая трубку.— Вам присвоено очередное звание. И Кошевнику тоже.— Помолчал.— За бдительность в охране границы. И другим...
«Чем же он недоволен?» — подумал Серебренников.
„АМУР“ ВЫРУЧАЕТ ДРУГА
Рассказывают, что «Амур» слышит голос Петра Ковалдина из казармы. А ведь от казармы до вольера добрых сто пятьдесят метров!
Удивительная собака. Спрашивают у Ковалдина: «Любишь?» «А чего скрывать,— говорит,— люблю». И начинает рассказывать родословную «Амура». Тут его нужно останавливать, иначе дойдет до индийского, волка и ископаемой собаки бронзового века.
Петр хорошо знал, что восточно-европейскую овчарку, или как ее иначе называют — немецкую,— лишь с конца прошлого века стали использовать в качестве розыскной и военной собаки. Знал он, что эта овчарка впервые была завезена в Россию накануне русско-японской войны. Но когда он начинал рассказывать про своего «Амура», выходило, что его предки выносили раненых с Полтавской битвы и помогали разведчикам чуть ли не при Александре Невском.
Впрочем, Ковалдин рассказывал интересно и его слушали.
Последняя боевая операция надолго вывела овчарку из строя. След шел по раскаленным пескам. Нарушитель был уверен, что овчарка долго не выдержит. Но «Амур», вызванный для проработки следа, выдержал и через два с половиной часа настиг нарушителя.
Лишь когда стали конвоировать задержанного на заставу, «Амур» вдруг упал, перевернулся на спину. Заскулил.
Ефрейтор Ковалдин километра полтора тащил его на себе...
Вот уже несколько дней «Амур» наступает на лапы. Словно почувствовал, что на границе тревожно и болеть некогда.
Сегодня утром Петр возобновил тренировку. Он вывел «Амура» за дувал, отошел подальше и дал овчарке волю.
— Гуляй!
Засидевшийся «Амур» с радостным лаем носился вокруг ефрейтора. Петр делал вид, что ловит его, и тогда «Амур» убегал большими, пружинистыми скачками.
Ему нравилась игра.
Неожиданно, когда «Амур» описывал самый длинный круг, Ковалдин резко окликнул его:
— Ко мне!
«Амур» с ходу врезался лапами в песок и
застыл.
— Ко мне!—требовательно повторил Петр, поднимая руку в сторону и резко опуская на бедро.
«Амур» такими же крупными скачками вернулся к хозяину и сел возле его левой ноги.Ковалдин дал ему кусок сахара.
— Хорошо, «Амур», хорошо.— Он облегченно вздохнул: значит, «Амур» все помнит. Впрочем, следует проверить еще. Ковалдин достал из кармана небольшую палочку и бросил.
— Аппорт!
«Амур» быстро принес палочку и заработал еще кусок сахара.
Потом он брал препятствия и легко выполнил еще несколько команд, словно никакого перерыва в его тренировке не было.
Петр так и предполагал.