Паровой каток
Шрифт:
Он тупо взирал на статую королевы Виктории, которая что-то была уж слишком толста, когда нечто шевельнулось на коленях Большой Белой Матери. Худая коричневая рука потянулась за мятой шляпой, висевшей на скипетре. Через мгновенье Зонди скользнул вниз с таким видом, словно случайно шел мимо.
– Шу-Шу и след простыл, - сказал он.
– Его коляска брошена за мэрией, но никто не знает, где он.
– Ты говорил с его знакомыми?
– Да, шеф.
– Зонди облизал губы.
Ветер стих. Было очень свежо и очень-очень рано.
– Садись, я отвезу тебя домой.
– Как это? Нам же нужно в Писхэйвен, шеф.
– Сегодня уже нет. Я объясню тебе, почему. Давай...
Пока Крамер выезжал из города в Кивела Вилледж, он успел рассказать Зонди, в чем дело. А если полковник так ко всему относится, пусть не ожидает, что они будут крутиться всю ночь.
Зонди жил с женой и тремя детьми в двухкомнатном бетонном домишке площадью максимум в четыре стола для пинг-понга, с глинобитным полом. Каждый раз ему приходилось указывать Крамеру дорогу, потому что в поселке было несколько сот точно таких же лачуг. Его дом отличался от остальных только короткой дорожкой, выложенной перевернутыми жестянками из-под сгущенного молока, слишком, однако, ржавыми, чтобы отражать свет фар.
– Утром отправляйся к Гершвину, - приказал Крамер, остановив машину. Должен знать, куда девался источник его доходов. Может Шу-Шу заболел? Я должен встретиться с полковником и с Перкинсом, а потом буду на рынке, если ты не вернешься в отдел до десяти.
– Ладно, шеф, до встречи.
Крамер подождал еще, чтобы посветить Зонди, пока тот открывал дверь, и потом поехал в город.
Счастливчик!
– Жена Зонди была красивой женщиной с роскошными формами.
Крамер поймал себя на мысли о том, не пора ли и ему найти такое же счастье, ему бы не помешала верная жена, да и детей он очень любил. Но нет, он человек твердых принципов. Было бы неверно при этой профессии взять на себя такую ответственность - никогда не знаешь, не очутишься ли ты на прозекторском столе и не будет ли доктор Стридом ковыряться у тебя в брюхе. Так что он нашел себе вдову с четырьмя детьми. И она рада каждому его неожиданному визиту.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Крамеру опять не дали выспаться и чувствовал он себя совершенно разбитым. Кто-то безжалостно жал ему коленом в пах.
– Эй, осторожнее, что ты делаешь!
– кричал ещё кто-то.
Крамер сорвал с лица простыню. По нему карабкался на четвереньках сияющий пятилетний карапуз.
– Доброе утро, дядя Тромпи, - засмеялся тот, косясь на свою мать, стоявшую в углу.
– Ты чуть не оторвал бедняге Питу голову, - укоряла лейтенанта вдова Фурье.
– Да мне это ничего, мама, - великодушно произнес Пит.
Но тут на шум влетело в комнату все остальное семейство и кинулось на беднягу Тромпи. Все остальные были старше, а значит и сильнее, но Крамеру было справиться с ними легче, чем матери.
– Что это вы делаете?
– не выдержала та.
– Все вон, чтобы ваша мама спокойно могла одеться. Сию же минуту - а то я опоздаю на работу!
– А минута - это много, дядя Тромпи?
– спросила Мери, старшая из детей, которая все прекрасно знала.
– Вон!
– закричала вдова.
– Да Бог с ними!
– Крамер сел и потянулся за сигаретами. Купил он их в автомате, и под целлофан была засунута какая-то мелочь. Переложил её в карман брюк.
– Ну так сколько?
– Мери подобралась поближе.
– Если ты мне скажешь, сколько длится минута, то все получите лимонад из той греческой лавчонки внизу, когда её откроют.
– Шестьдесят!
– Секунд! Почти правильно - а вы, бандиты, исчезнете отсюда и не возвращайтесь, пока не напьетесь от пуза!
Дети вылетели из дому, словно их ветром сдуло.
– Ты их балуешь, Тромпи.
– Я себя балую.
Вдова, занятая поисками чулок, неосторожно подошла слишком близко. Крамеру достаточно было достать её запястье и она уже лежала рядом.
– Вы, полицейские, видно думаете, что вам все позволено?
– Так тебе не нравится? Рассмеявшись, она прижалась к нему.
– Из-за тебя я уже дважды опаздывала.
– Я подвезу.
– Тогда отлично - и она занялась своим делом.
– "Наслаждение - это нечто исключительное - думал Крамер, наблюдая за сложной процедурой борьбы пышнотелой женщины со слишком тесным поясом. Только чистое наслаждение, а не то холодно рассчитанное свинство, которое цензура выдирает с газетных страниц. Грязное, гнусное свинство. Но истинное наслаждение..."
– Не пора ли тебе вставать?
– Гм...
– Только потому, что ты зол на полковника, не стоит опаздывать на работу. И так кормить детей завтраком придется Мери.
– Гм...
– Ну давай, Тромпи, в ванной есть бритва, я ей брею ноги, так что вымой...
Крамер, ворча, выбрался из постели и потащился в ванную. Вдова Фурье бросила следом его штаны и обрадовалась, услышав звук текущей воды. Застегнув бюстгальтер, снова занялась поисками чулок.
– Тебе они нигде не попадались?
Крамер появился в дверях, пытаясь намылить щеки куском хозяйственного мыла в тщетной надежде хоть как-то побриться. Штаны перебросил через плечо.
– Какого они цвета?
– Розового, - вдова наспех набросила свой рабочий халат - она уже явно не успеет переодеться в раздевалке универмага Вулворта.
– Розового, - повторил Крамер.
– Но такого цвета чулок не бывает.
– Что бы ты понимал... В нашем отделе мы все их носим, прилавки такие высокие, что покупателям ничего не видно.
И тут его осенило. Он так рванулся в комнату, что штаны и мыло полетели на пол. Вдова сердито заворчала на него.
– Иди сюда, - крикнул Крамер.
– Да расстегни эти чертовы пуговицы!
– Не трогай меня, у тебя руки мокрые!
– запротестовала она.
– Ты с ума сошел, Тромпи!
– Расстегни!
Выглядела она настолько оторопевшей, что ему стало её даже жалко, но догадка была слишком важна, чтобы тратить слова. Крамер сосредоточенно уставился на белье, появившееся из-под разошедшихся пол халата. Открытый бюстгальтер был ярко-красным, отделанным черным блестящим кружевом, с вышитыми цветочками. Пояс для чулок - телесного цвета с нарядным карминным рисунком. Приспушенные на бедра трусики - ядовито-зеленого цвета, с вышитыми на известном месте желтыми розами.