Партизаны

Маклин Алистер

– Это кощунство, – отозвался толстяк.

– Из двух ваших утверждений, майор Ранкович, только одно справедливо, – уточнил Джакомо. – Да, я родился в Югославии, хотя являюсь подданным Великобритании. Давайте же выпьем за Югославию, господа!

– Против вашего тоста никто не станет возражать, – майор Ранкович примиряюще улыбнулся и поднял стакан. Следом то же самое сделали остальные.

Часа через полтора неприятный инцидент был полностью забыт. В компании царила непринужденная дружелюбная атмосфера.

– Нет места лучшего, чем родной дом! – воскликнул Харрисон, не обращаясь ни к кому конкретно. Его нельзя было назвать

в стельку пьяным, как, впрочем, и трезвым. Харрисон уважительно взглянул на стакан с виски, который сжимал в руке. – Этот божественный нектар ободрит меня не хуже новостей. Однако Джордже не сказал, зачем вы направились в Рим. Да и вы, Петер, не горите желанием рассказать мне обо всем.

– А зачем?

Харрисон глубокомысленно кивнул головой.

– Имело смысл делать такие концы, чтобы сказать: не знаю, зачем это делаю.

– Я доставил сюда сообщение, содержание которого было мне неизвестно.

– А позволительно ли спросить вас, Петер, теперь оно вам известно?

– Позволительно. Теперь известно.

– А позволительно ли и мне его узнать?

– Выражаясь вашим языком, Джимми, я не уверен, позволительно или не позволительно мне разглашать сведения, которые содержатся в документе. Могу только сказать, сообщение носит исключительно военный характер. Строго говоря, я не военный человек, и не командую войсками. Я агент разведки. Агенты разведки не участвуют в боях. Мы слишком умны для этого. Или трусливы.

Харрисон повернулся к Метровичу и Ранковичу.

– Но ведь вы-то военные люди? Если верить тому, что мне говорили, участвуете в битвах...

– Мы не настолько умны, как Петер, – улыбнулся Метрович.

– Вы знаете содержание сообщения?

– Конечно, – сказал Метрович. – Скрытность Петера – безусловно, его достоинство, но в данном случае можно обойтись и без него. Через пару дней новость облетит весь лагерь и станет известна каждому. Мы – немцы, итальянцы, усташи и четники – начинаем крупномасштабную операцию против партизан. Немцы назвали ее «Операция „Вайс“». Партизаны, несомненно, назовут ее четвертой попыткой.

Услышанное не произвело на Харрисона сильного впечатления.

– Да, три предыдущие не увенчались заметным успехом и не продвинули вас в этом деле вперед.

– Легко говорить, – отозвался Метрович, – но теперь все будет иначе. Партизаны зажаты в угол. Они в ловушке. У них нет ни истребителей, ни бомбардировщиков, а у нас – эскадрилья на эскадрилье. У них нет ни одного танка, ни одной приличной зенитки. Пятнадцатитысячная партизанская армия ослаблена голодом, большая часть бойцов ее необучена, на нашей стороне – отлично вооруженное почти стотысячное регулярное войско. И, наконец, ахилесова пята партизан – почти полное отсутствие у них мобильности. Как нам стало известно, у них на руках – более трех тысяч раненых. Не хочу заглядывать в будущее, но, по-моему, сражение будет напоминать мясорубку. Спорим, Джеймс?

– Не спорю о подобных вещах. Как и Петер, я не могу причислить себя полностью к военным людям. Впервые мне довелось увидеть военный мундир три года назад. Но, если близится столь масштабное наступление, почему вы сидите тут и пьете вино, а не обдумываете диспозицию, склонившись над картами, не втыкаете флажки, вычерчиваете направление ударов или что там еще в таких случаях делают?

Метрович рассмеялся.

– Наше бездействие можно оправдать, тремя уважительными причинами. Во-первых,

до начала операции еще две недели. Во-вторых, все планы уже подготовлены – войска либо заняли исходные рубежи, либо займут их в течение ближайших нескольких дней. В-третьих, главное сражение произойдет в двухстах километрах отсюда, в районе Бихача, куда стянуты основные партизанские силы. Четники не будут принимать в нем участия. Мы останемся здесь на случай, если партизаны проявят фантастическую глупость или оптимизм и попытаются прорваться в юго-западном направлении. Уничтожить их при форсировании Неретвы не составит труда, – Метрович сделал паузу и посмотрел на метель за окном, – Возможно, есть и четвертая причина. Если погода ухудшится или останется такой, как сейчас, планы командования могут измениться. Операцию придется отодвинуть на более поздний срок. В ближайшие дни – я в этом уверен – погода никому не позволит пройти через горы.

– Теперь ясно, почему вы так беспечны, – сказал Харрисон. – Велика вероятность того, что четники останутся в стороне. Я буду очень доволен, если ваши прогнозы окажутся верными. Повторюсь, я человек не военный и привык к своему здешнему комфортному существованию. А вы, Петер, надолго останетесь с нами?

– Нет. Если утром станет ясно, что полковник не имеет ко мне претензий, – а сегодня вечером на это ничто не указывало – я покину лагерь. Конечно, если нас не занесет к тому времени снегом.

– А позволительно ли будет...

– Вы хотите узнать, куда я направляюсь? Я вас правильно понял, Джимми?

– Да.

– Дело в том, что некий офицер итальянской разведки питает ко мне непреодолимый интерес.

Он постоянно мешает мне выполнять задания. Я хочу выяснить, почему он так поступает.

– Как итальянец делает это, Петер? – спросил Метрович.

– Вчерашней ночью он со своей шайкой бандитов захватил нас в мостарской гостинице. Мне показалось, они что-то искали. А незадолго до этого, на корабле, перевозившем нас в Югославию, на нас хотели напасть его люди. У них при себе были сильнейшие яды, которые предназначались для нас.

– Черт возьми, – Харрисон выглядел напуганным. – И что же случилось?

– Все обошлось, – удовлетворенно сказал Джордже. – Мы заперли разбойников в одной из кают, где, по последним слухам, они в настоящее время и находятся.

Англичанин укоризненно посмотрел на толстяка.

– В вашем рассказе не нашлось места ни для одного из этих событий. Видимо, вы забыли рассказать о них по рассеянности?

– Не хотел лишний раз вас волновать.

– Офицер итальянской разведки, наш союзник... – Метрович спросил: – Когда вы снова повстречаете этого союзника, Петер, что предпримете? Допросите? Или допросите – и убьете?

Постановка вопроса показалась Петерсену вполне естественной, но Зарина была ею шокирована.

– Убить... Я думала – Киприано понравился вам.

– Понравился? – переспросил Петерсен. – Да, он был благоразумен, вежлив, улыбчив. У него крепкое рукопожатие, открытый взгляд. Но любой скажет, что это – уголовник. Киприано дважды хотел меня ликвидировать. Первый раз при помощи своего сумасшедшего Алессандро, который проделывает такие штуки с величайшей радостью и удовольствием. Второй раз лично, в Мостаре. Он только ждал приказа начальства. Разве все это не дает мне права его прикончить? Но я не буду этого делать. По крайней мере, сперва я задам ему несколько вопросов.