Партизаны
Шрифт:
– Вот мы и дома, – остановившись возле избы, сказал Петерсен. – Точнее в том месте, которое придется называть домом, пока вы не подберете для определения более подходящее слово.
Он подхватил девушку под руки и поставил на землю. Зарина прильнула к нему, точно ее ноги не повиновались хозяйке. Собственно, так оно на самом деле и было.
– Мои ноги ведут себя очень забавно... – голос Зарины был низким и хриплым, но, по крайней мере, уже не дрожащим.
– Не мудрено. Могу поспорить – до сегодняшнего дня вы ни разу не сидели в седле.
– И выиграете этот спор. О, как я вцепилась в несчастную лошадь! –
– Вы хорошо держались.
– "Очень хорошо". Мне так за себя стыдно! Надеюсь, вы не станете рассказывать всем вокруг, что встретили самого трусливого на Балканах радиста?
– Не стану. Знаете, почему? Потому что не люблю лгать. Вы самая храбрая девушка, которую я встречал в своей жизни.
– Я? После этого представления?
– Именно после этого представления.
Зарина все еще стояла, прижавшись к Петерсену – очевидно, по-прежнему не доверяя своим ногам. Мгновение помолчав, она сказала:
– Вы самый добрый человек, которого я когда-либо видела.
– О Боже! – Петерсен был неподдельно изумлен. – И это я слышу от вас? После всего, что вы наговорили обо мне?
– Именно после того, что я о вас говорила... Майор все еще поддерживал девушку, как вдруг раздался громовой бас Джордже, молотившего в дверь пудовыми кулаками.
– Ради всего святого, откройте! – голосил толстяк. – Не дайте погибнуть от жажды странникам, заблудившимся в знойных песках!
Дверь избы распахнулась, и в дверном проеме возникла длинная худая фигура, освещаемая ярким светом. Вытянув вперед руки, мужчина вскричал:
– Не может быть! Фантастика! – У него был вымученно томный оксбриджский [12] акцент.
– Реальность, – Джордже пожал обе протянутые руки. – Мы долго будем стоять на пороге? Черт побери, на свете нет ничего страшнее ритуалов знаменитого британского гостеприимства.
12
Оксбридж – Оксфорд или Кембридж.
Тощий мужчина вставил в правый глаз изысканный позолоченный монокль, приблизился к Лоррейн и галантно поцеловал ей руку.
– Господи! – В который раз вскричал он. – Лоррейн Чемберлен! – он набрал воздуха в легкие, будто собирался произнести торжественную речь, но вместо этого глубоко вздохнул и двинулся навстречу Петерсену. – Петер, мальчик мой, в который раз все эти испытания и невзгоды остались у вас позади. Однако, представьте себе, какими серыми, тоскливыми, однообразными были эти дни для мена! Не с кем было даже перекинуться словом.
Петерсен улыбнулся.
– Привет, Джимми. Рад снова вас видеть. Сейчас исправим вам настроение. Джордже привез кое-какие подарки, много подарков, спина одного из пони просто гнется под их тяжестью. Подарки в стеклянных бутылках... – Он повернулся к Зари не. – Разрешите представить – капитан Харрисон.
Капитан Харрисон – англичанин, – добавил он бесстрастно. – А это, Джимми, Зарина фон Карали.
Харрисон с энтузиазмом потряс руку девушки.
– Очень, очень приятно! Если бы вы только знали, как мы соскучились по прелестям цивилизации
– Ни одна из этих прекрасных леди не испытала великого удовольствия от общения со мной, – заметил Петерсен. – А я не знал, Джимми, что вы давно знакомы с Лоррейн.
Услышав слова майора, Джакомо поперхнулся, но Петерсен не обратил на это никакого внимания.
– Верно, верно, в самом деле. Мы – старые друзья, очень старые, мы когда-то работали вместе. Однажды, Петер, я уже говорил вам, должно быть запамятовали. А это ваши новые друзья?
Петерсен представил Джакомо и Михаэля, которых Харрисон приветствовал в своей обычной экспрессивной манере.
– Что же мы мерзнем на этом кошмарном ветру? – наконец сказал он. – Входите, входите. Я сам все принесу. Занесу все ваши вещи. Входите, входите!
Внутри избы было на удивление тепло, светло и уютно, по местным стандартам почти комфортабельно. Вдоль стен стояли платяной шкаф, шкаф для посуды, маленький журнальный столик и даже пара шикарных кресел. Посреди комнаты красовались большой круглый стол и полдюжины струганных сосновых стульев. На полу лежал обрывок некогда яркой ковровой дорожки. Слева и справа от входа находились двери, ведущие в смежные помещения.
Харрисон затворил за собой наружную дверь.
– Присаживайтесь, присаживайтесь! – В минуты душевного подъема капитан всегда повторял слова. – Джордже, могу я предложить... – Начал было он, но тут же махнул рукой – толстяк не терял времени даром: как всегда самовольно, он уже возложил на себя обязанности бармена.
С горделивым хозяйским видом Харрисон оглядел комнату.
– "Не дурно, – говорю я сам себе, – ты устроился совсем не дурно", во всяком случае, для разоренной войной страны. К сожалению, на этой квартире приходится бывать не столько часто, как хотелось бы. Но когда доведется, я стараюсь жить по-человечески. У меня, как у полковника Михайловича, даже есть свой собственный генератор. Он питает мою стационарную радиостанцию. Есть центральное отопление, – Харрисон указал на две трубы, протянутые вдоль стены к потолку и исчезающие в специально проделанных для них отверстиях. – Вообще-то одна труба – от кухонной печи, другая – от отопительной. Не будь их, мы бы задохнулись от дыма через полминуты. А что у вас тут, Джордже? – Харрисон взглянул на стакан, протянутый толстяком.
Джордже скромно пожал плечами:
– Ничего особенного, – шотландское солодовое виски.
– Шотландское виски. – Харрисон пригубил ароматный янтарный напиток и на некоторое время почтительно умолк. – Где вы раздобыли его?
– Подарок одного римского друга.
– Да возблагодарит Господь всех наших римских друзей! – воскликнул капитан. Он указал на одну из дверей. – Здесь – моя радиостанция. Замечательная вещь, но слишком громоздкая, чтобы брать ее с собой в походы. А эта дверь ведёт, как я говорю, в спальные апартаменты. Комнатушка, размером с собачью будку, но в ней вполне уместится пара коек, – Харрисон вновь отпил из стакана и галантно продолжил: