Паруса над волнами
Шрифт:
?? ?? ??
В год, когда увидела свет книга Ивана Александровича, кончил свои дни красавец фрегат.
Англо-французская эскадра добралась-таки до Татарского пролива. Неприятель тщетно искал русские суда. Но он не открыл даже Императорской гавани, в которой спокойно стоял блокшиф[11] фрегата.
Через год туда был прислан корвет «Оливуц». Он должен был отвести «Палладу» в более надежное место, в лиман мыса Лазарева.
Один из офицеров «Оливуца» так записал увиденное:
«При входе на шлюпке в Константиновскую гавань нам открылось небольшое селение из нескольких избушек. По обеим сторонам их виднелись батареи пушек, помещенные на берегу, густо поросшем лесом. Между батареями стояла ошвартованная «Паллада». Тени не осталось от того, чем он был год назад. Лишь одно название сохранилось неприкосновенным. Теперь, без балласта, это был какой-то короб с тремя мачтами. Если всматриваться, то еще можно было заметить следы красоты, как иногда сквозь старческие черты можно уловить память былого… В трюме воды было под самую жилую палубу».
25 ноября 1855 года начальник Константиновского оборонительного поста подпоручик Кузнецов сообщил Невельскому, что Императорская гавань покрылась льдом, что неприятель так и не показался, что вся оставшаяся на борту фрегата команда здорова и что провианта имеется на десять месяцев. Почти одновременно с письмом Кузнецова к Невельскому прибыл мичман Разградский, которого начальник Амурского края контр-адмирал Завойко командировал в Императорскую гавань с тем, чтобы затопить там «Палладу», а береговую команду вместе с Кузнецовым возвратить в Николаевское.
Невельской сразу же написал Завойко ответное донесение, в котором утверждал, что «…в уничтожении фрегата «Паллада» не предстоит ныне ни малейшей крайности, потому что до вскрытия Императорской гавани, до мая месяца 1856 года может последовать перемирие и даже мир, а поэтому нужно подтвердить Кузнецову, в случае если мира не последует и неприятель войдет с целью завладеть фрегатом, действовать в точности согласно данным ему инструкциям, то есть взорвать фрегат, а самому с людьми отступить в лес по направлению к Хунгари. Подобное действие будет иметь гораздо большее влияние на неприятеля в нашу пользу, чем затопление безо всякой крайности фрегата, который может быть выведен из гавани, в случае наступления мира с весной 1856 года…»
Завойко ответил Невельскому, что он не может принять этот план. В Петербурге требуют потопить фрегат, а поэтому он приказывает Разградскому немедленно отправиться в Императорскую гавань и затопить там судно.
17 января 1856 года мичман Разградский с несколькими плотниками поднялся на борт корабля. С грустью отдал он приказ прорубить днище фрегата и долго смотрел с берега, как медленно погружается на дно бухты одно из красивейших судов русского флота…
Так нелепо и трагически кончилась жизнь «Паллады».
Паломничество на могилу «Паллады» сделалось традицией русских моряков на Дальнем Востоке. Водолазам порой удавалось ступить на его палубу. В 1885 году матросы клипера «Джигит» подняли с «Паллады» чугунные детали и куски дубовой обшивки. Чугун мялся в руках, как глина, а дерево, пропитавшееся крепким рассолом морской воды, стало твердым, как сталь.
В 1923 году моряки советского корабля «Красный Октябрь» сняли с «Паллады» один из якорей, медный иллюминатор и кусок фальшборта. Сейчас они хранятся во Владивостокском порту как бесценные реликвии.
Перед самой Великой Отечественной войной водолазы вновь подробно осмотрели исторический парусник и установили, что лежит он на двадцатиметровой глубине, припав к земле правым бортом. Ни мачт, ни палубных надстроек на нем уже не было — очевидно, их снесло льдом. Корпус фрегата, хотя и был местами сильно изъеден морским червем и густо порос ракушками, сохранился довольно хорошо. Планировали поднять «Палладу», реставрировать корпус и оснастку и поставить фрегат на вечный якорь во Владивостокском порту как экспонат музея истории Тихоокеанского флота, но этому помешала война…
Сейчас на берегах, где когда-то высаживались отважные моряки с фрегата, несет вахту молодое поколение советских военных моряков. Они не забыли «Палладу». В нише отвесной береговой скалы матросы сложили из дикого камня фундамент и на нем водрузили круглую колонну, на вершине которой на глобусе стоит модель фрегата, отлитая из бронзы. А в бухте Постовая, как теперь называется бывшая Константиновская, лежит на дне, глубоко уйдя в ил, корпус парусника. В редкие ясные дни при высоком солнце можно увидеть днище «Паллады», похожее на длинный подводный камень…
?? ?? ??
?? ?? ??
?? ?? ??
Ллойд
?? ?? ??
?? ?? ??
С древнейших времен якорь был и остается до наших дней важнейшей частью корабля. «Нет другого предмета столь несоразмерно малого по сравнению с выполняемой им огромной задачей!» — сказал в одном из своих романов Джозеф Конрад, знаменитый писатель и капитан.
Действительно, в бурю, вблизи берегов, на которые ветер обрушивает огромные волны, когда мачты гнутся под ударами шквалов, когда вода кипит между черными острыми рифами, якорь был единственной надеждой на жизнь и на спасение для команды.
Якорям молились, как божеству. Древние римляне каждый вновь откованный якорь торжественно переносили в храм Зевса и там освящали его. Существовало даже выражение: «Сакрам анкорам соль-верэ» — «спастись священным якорем». До наших дней дошли слова «якорь надежды».