Паруса в океане
Шрифт:
Увидев двух мужчин, Астарт направился к ним.
Египтянин с одутловатым лицом и пивным брюшком благоговейно следил за переползающим через деревенскую улицу навозным жуком. Скарабей сосредоточенно катил задними ногами шарик навоза. Второй крестьянин, высокий старик с впалой грудью и неестественно торчащими, как крылья, худыми лопатками, опирался на увесистую клюку и с возмущением говорил о каком-то горшечнике, задолжавшем ему полсосуда зерна.
О горе! Астарт, занятый своими мыслями, не заметил жука и раздавил его вместе с навозным шариком. Оба египтянина онемели. Раздавить священного скарабея?
Астарт не успел и слова сказать в свое оправдание, как земля вдруг встала дыбом. Он упал, сраженный ударом тяжелой клюки. Мех раскрылся, сокровища Джосера вывалились на утрамбованный ногами и повозками ил.
Астарт очнулся от злобных пинков. Вся деревня собралась у раздавленного жука. Финикиец шарил вокруг себя руками, не обращая внимания на плевки и удары.
— Где мой мех! — закричал он и попытался подняться.
— Ему мех дороже!
— В воду неверного!
— Смерть!
— Смерть!
Астарта бросили в Нил, и он чудом не угодил в пасть крокодилу. Выбравшись на берег, он забился в самую гущу зарослей.
На мелководье плескалась рыбешка. Ветер пустыни пел на разные голоса в тростниках, редкие тканые облака набегали на солнце, и по колышущемуся морю зарослей скользили быстрые тени.
Из деревни вышла процессия во главе с деревенским жрецом, который нес на шесте деревянное изображение бога Анубиса в виде человека с головой шакала. Плакальщицы рвали на себе волосы, раздирали ногтями щеки и громко безутешно рыдали. Несколько пар быков тянули салазки с деревянным гробом, следом вышагивали жрецы низших разрядов с кадильницами. Шествие замыкали ближайшие друзья умершего — собиратели навоза, поставщики кизяка. Верующие провожали в последний путь священного скарабея, загубленного нечестивцем фенеху.
Астарт бесновался среди трехгранных стеблей папируса.
— Боги Египта! — шептал он в ярости. — Пусть им поклоняется полсвета, пусть их чтят даже в Финикии! Я посдираю с них противные мерзкие шкуры! Я вцеплюсь им в глотку у самых алтарей!..
22. Обломки Мелькарта
Проведя бессонную ночь на берегу Нила, измученный Астарт с рассветом выбрал лодку получше и, столкнув ее в воду, поднял парус.
Солнце застало его далеко от деревни, далеко от сокровищ Джосера, которые бессмысленно было выручать. И хотя он был вымотан до предела и голоден, он почувствовал себя вдруг титаном, могучим существом, способным на чудо. Он понял, что никакие преграды не в силах смять его разум. Наверное, и пророки становятся пророками, когда на них находит подобное.
Безумие? Нет! Астарт давно сознавал свою непохожесть: он шел наперекор судьбе и стал кормчим. Наконец, он убил Верховного жреца Тира не вызов ли это небесам? Но небо молчит… Он видел позор живого фараона и совершил надругательство над мертвым, одним из тех, кого почитают Осирисом. Но небо молчит, хотя египетский Осирис — это Ваал хананеев!.. Небо! Почему молчишь? Где твои молнии и громы? Он вырвал ногу Осирису, Ваалу, Мелькарту! Он оскорбил тебя, Повелитель Жизни, но по-прежнему жив? Отчего такая милость? Или боги бессильны перед людьми? Или их вообще нет?.. Может, и вправду запуганный ум все беды валит на богов, на пустое небо, на Царство Мертвых, набитое разложившимися мумиями, но не душами?
Как трудно это понять. Как трудно решиться! О Мелькарт! Если ты не явишь свой грозный лик или громовой голос, свершиться страшному!..
Небо равнодушно молчало. Редкие пушистые облака скользили в синеве, и солнце купалось в прозрачных водах великой реки.
Как когда-то Астарт поднял меч на Верховного жреца, готовый к ужасным карам, поднял меч назло всему смыслу жизни, так и сейчас он снял с себя талисман — деревянную фигурку Мелькарта в виде полубыка-полудельфина, которую всегда носил на груди. И вновь поднял меч для страшного испытания судьбы… Сильный удар рассек статуэтку надвое. Лезвие увязло в выдолбленном днище лодки. Небо безмолвствовало.
— Как я был глуп!
Обломки бога взметнулись, отброшенные кормовой волной.
— Нет богов! Я сам бог! — И в небо умчался торжествующий хохот.
23. В логове Себека
От богохульников и чужеземцев, которые бродили по всему Египту, храм бога Себека охраняли особые стражи у ворот и на стенах. Астарт с неприязнью смотрел, как здоровенные сытые мужчины с мечами, висящими почти под мышкой, бросали в воду куски сдобных булок. Многочисленные факелы и курильницы благовоний отражались бликами на бритых черепах. Охрана тоже входила в какой-то низший разряд жрецов, ибо лысые головы и леопардовые шкуры — атрибуты маслопомазанных.
Астарт расхаживал вокруг стен, скрытый тьмой, высматривал лазейку, и в душе его боролись сомнение и бунтарство. Сомнения орали в тысячи оглушающих глоток: а вдруг боги есть? Не может все человечество ошибаться, а Астарт быть правым?! Но чувства не так-то просто перекричать. "Ты не одинок, — словно кто-то шептал ему на ухо, — есть безбожники на свете, например те, которые бьют крокодилов на Элефантине. А тот старик, которого паломники забросали камнями у гробницы Санхуниафона?" И вообще среди людей, с которыми сталкивался финикиец в своих скитаниях, бытовало множество легенд о смельчаках, отважившихся на борьбу с богами и жрецами. Ведь не все же в них вымысел? После таких умозаключений Астарту казалось, что никто не сможет поколебать его в безбожии.
Астарту не стоило особого труда проникнуть за стены храма, смешавшись с толпой пилигримов, выпущенных на ночь. Но к нему начали подозрительно принюхиваться: стойкий запах мускуса не смогли победить даже ветры Города Мертвых и купание в Ниле. Поэтому финикиец поспешил укрыться в первой попавшейся келье. Астарт улегся на кошму и тут же вскочил: на ней буквально кишели паразиты. Астарт выбежал из кельи и, немного побродив в густой тени храмовых построек, взобрался на какую-то плоскую крышу. Он лег на спину и отыскал созвездие Нога Быка. Эта цепочка звезд, повисшая на неподвижной звезде Эсхмун, словно на серебряном гвозде, — испытанный друг кормчих. Тоска сжала сердце финикийца.
На стене замаячил факел часового. Прогудела сигнальная труба. Звякнуло семейство колоколов, и все затихло. Жрецы и богомольцы набирались сил для новых молитв и трапез.
Астарт спрыгнул с крыши и, стараясь не заблудиться в лабиринте построек, добрался до Священного пруда посреди храмовой площади.
Сонно возились объевшиеся чудовища. Голубой огонек в бронзовой курильнице источал приятный аромат мирры. Где-то среди крокодилов, откармливаемых здесь, находился самый огромный, в котором спряталась душа бога воды. Астарт мечтал содрать его драгоценную шкуру, чтобы продать потом ее грекам.