Пасмурный лист(сб.)
Шрифт:
А теперь? Византийские послы едут с льстивыми грамотами. И обманут! И будет мир. И византийцы перебьют поодиночке русских и арабов.
– Едут послы. Халиф будет принимать их. И ты будешь говорить им приветственное слово?
Он расхохотался:
– Ты слишком много и высоко обо мне думаешь. Кто позовет меня во дворец к халифу? И почему халиф скажет: говори, Махмуд! Ха-ха! Джелладин наговорит теперь про меня так много злого, что не видать мне ни халифа, ни визиря. Жена моя! Пожив в Константинополе, я понял, что такое двор. Наши мечты с тобой, оказывается, не так-то легко
– Какие мечты?
– О щите.
– Вот как!
– И как я жалел, что не могу наслаждаться мгновениями, подобно кади Ахмету.
– А он наслаждался и с женщинами?
Махмуд покраснел:
– Я совсем не об этом!
– Да, да! Вас только отпусти, – сказала она, смеясь и целуя его в шею. – Вот поедешь во дворец, прославишься, забудешь, развращенный Константинополем, меня. И тогда мне будет плохо, совсем плохо. – И глухим голосом она сказала: – Тогда я умру. – И тотчас же быстро сказала, стараясь рассмеяться: – Прости, прости! Я поглупела, по только от радости, только от радости!
Халиф ожидал визиря.
Грузный, крупный старик со свисающими на короткий воротник рубашки из верблюжьей шерсти складками толстой шеи, поджав под себя ноги и часто вытирая платком выпяченные серые губы, сидел в беседке сада на земле. Перед ним стоял низкий столик, грубый глиняный кувшин с водою и деревянное блюдо с финиками. Халиф, подобно Омару, великому наследнику пророка, любил простоту в обыденной жизни и сильные выражения.
– Куда пропало это блеклое животное? – бормотал он.
Сквозь кусты полураспустившихся роз видна была черная дорожка сада, высокая стена, выкрашенная синим, и кусок яркого серо-зеленого неба. Опять приближалась весна, и опять за стеной кто-то проезжавший мимо напевал: «Я приду к Тебе».
«Дети! Пусть поют», – думал халиф. Но все же песня раздражала и мешала думам. А дум было много, и хотелось поделиться ими с визирем. Злили козни вассалов, мешавших единению халифата, и злил эмир Эдессы, вот уже полгода твердивший, несмотря на все пытки темницы, что он не вел тайных переговоров с византийцами. Неизвестно, обнаружили ли мудрецы и мастера вооружения секрет «греческого огня». Вот уже два года заперлись они в замке под Багдадом, на берегу Тигра, что-то жгут, плавят, пробуют, посылают гонцов во все края страны, ищут жидкую серу… И непонятно, с какими мыслями и зачем едут в Багдад византийские послы. Хотелось думать хорошее: вот возьмут да и пропустят в Европу суда халифата с индийскими товарами, а из Европы к Багдаду разрешат ездить с итальянскими и другими товарами, с медью, железом, оловом, свинцом…
– «Я приду к Тебе…» – пел удаляющийся голос.
– Да иди же скорей, глупец! – сказал громко халиф.
Приближающийся визирь, подумав, что слова относятся к нему, прибавил шагу и засеменил, кланяясь и касаясь руками земли.
– О владыка! Меч ислама! Гроза…
– Перестань, – прервал его халиф. – Далеко ли византийцы?
– Еще ночь, и они будут в Багдаде, – сказал визирь деловито. – Прикажешь задержать?
– Зачем?
– Повелитель, быть может, хочет осмотреть все пышные и неслыханные украшения дворца, сада и улиц
– Ну и пусть торчат!
Халиф посмотрел на визиря тусклым взглядом давно выцветших глаз и, медленно вытирая рот платком, спросил:
– Скажи лучше, узнал ты, зачем едут сюда византийские послы?
– Согласно приказу повелителя, в Константинополь были посланы люди, способные к малому узнаванию. Повелитель не хотел раздражать византийцев пытливостью…
– Но все же они, посланные, ведь не совсем уж дураки? Как ты думаешь, пропустят нас византийцы в Европу? Игорь побил Византию, заставил платить дань, как при Олеге. Византийцы ослабели. Они должны искать дружбы с нами. А что за дружба, если они преградили нам путь в Европу? Пусть откроют путь, или – война!
– Война, – наклонив голову, грустно сказал визирь.
– Но разве они едут с войной? Или они предполагают словами, точно волшебники, заворожить меня? Мы тоже умеем говорить и думать.
– О повелитель, и еще с какой силой!
По лицу визиря было видно, что он не знал, с чем едут византийцы.
Халиф сказал недовольно:
– А «греческий огонь»? Если война, мы должны сжечь много вражеских судов. Пока, я вижу, вы жжете их на словах и плавите мои деньги.
– Повелитель…
– Быстрей!
– Мудрецы открыли секрет огня, повелитель!
– Покажи.
– У них беда: мало основного состава. Дознано, что византийцы привозят основной состав «греческого огня» с гор Кавказа, где Зевсом был прикован Прометей. Там и поныне живут дикие племена, поклоняющиеся огню. Поэтому мудрецы повсюду в нашей стране ищут основной состав и утверждают…
– Нашли? – грозно прохрипел халиф.
Визирь ответил поспешно:
– Нашли, нашли, повелитель! Не минует и месяца, как три бочки «греческого огня» будут доставлены в Багдад.
Халиф испытующе посмотрел на визиря:
– «Я приду к Тебе»?
– Нет, нет, это не пустая песня, о повелитель, а истина. Клянусь моей недостойной головой…
– Запомню. – И, помолчав, халиф спросил: – Кстати, о голове. Эмир Эдессы…
– Сознался!
– О! Почему?
– Джелладин привез доказательства. Мы схватили передатчиков эмира, и они выдали его.
– Отрезать всем головы.
– Сегодня же…
– Не сегодня, а завтра, когда византийские послы будут возвращаться из моего дворца. Пусть они посмотрят, как падает голова их слуги. Им это полезно.
– Еще бы, о повелитель!
– Джелладин? Кто бы мог подумать! Научился у византийцев? Обо что трешься, тем и пахнешь, а, ха-ха?! Я награжу Джелладина. И тех двух… как их?
– Кади Ахмет и оружейник Махмуд иль-Каман, повелитель.
– Да. Позови их всех на прием византийских послов. Собери также всех выдающихся ораторов, законоведов и поэтов, которые в присутствии послов в своих речах и стихотворениях превознесли бы славу и силу ислама, мое царствование и величие моего дворца. Слова – так слова!