Пастух Земли
Шрифт:
Но все они часто поглядывали вглубь комнаты, где, поблёскивая драгоценной маской, на простом тростниковым кресле сидел Святой человек. Пока он молчал, по всей видимости, внимательно слушая выступающих. Маргушцы привыкли воспринимать его, как священный атрибут, не имеющий своего слова — помимо слова богов и, конечно, ближних вельмож. Но Бхулак и Заратахша, видевшие юного правителя без маски и говорившие с ним, понимали, что он вполне самостоятельная и значимая фигура этой игры.
— Вы не сможете оставаться в столице, когда сюда подойдут войска Маргуша, —
— Мы уйдём, — заверил Хаошьянха. — Но пока нам следует остаться — наёмники млеххов отступили недалеко, если в городе не будет наших воинов и останутся только маргушские, они могут вернуться и опять загнать их в осаду.
В тоне молодого арийца ощущалась скрытая ирония, от которой генерал заскрипел зубами, а остальные маргушцы возмущённо заворчали.
— Мы уйдём, — подхватил Заратахша, гася возникшую напряжённость. — Нам вообще не нужны ваши города. Мы просили, чтобы нам дали земли в степи, где нет поселений. И наша просьба не изменилась.
Эти слова слегка успокоили собрание.
— Несомненно, на сей раз боги благосклонно воспримут ваше прошение, — раздался высокий голос царя. — Они любят Маргуш, а он обязан вам спасением от жестокого врага. Так что наш долг предоставить вам удобные земли и дать средства, чтобы их обустроить. Но…
Расслабившиеся было люди, вновь насторожились. Бхулак знал, что сейчас последует: он присутствовал при тайных переговорах царя с предводителями арийцев. Только вот маргушцам это могло не понравиться. Точно не понравится.
— Но я надеюсь, — продолжал Святой человек, — что, когда арийцы уйдут в предназначенные для них земли, здесь, в Марге, останется их представитель. Он будет жить рядом со мной и давать мне мудрые советы, если они понадобятся.
Нельзя сказать, что царь очень уж охотно пошёл на это: при всей его благодарности к спасшим его арийцам, Святой человек был не по возрасту умён и проницателен и понимал, что «советник» станет на деле наместником Аирйанэм-Ваэджа. Но та же мудрость правителя говорила ему, что лучше в этой роли будет ариец, чем Невидимый, диктующий ему решения в пользу Мелуххи, которой в конечном итоге надо лишь выжать Маргуш досуха и выбросить кожуру.
У ослабленной страны, оказавшейся теперь между наковальней Мелуххи на юге и молотом иргов на севере, просто не было больше возможности оставаться самостоятельной.
А ещё царь понимал, что восстание возникло не на ровном месте, а долго зрело из-за злоупотреблений вельмож, жрецов и богатых купцов, которые привыкли получать от страны всё. Даже когда она уже была не в состоянии давать столько, они требовали то, что считали своим. И будут продолжать это делать — если их не принудить снизить аппетиты. А это возможно, лишь если он будет опираться на могучее конное войско из степей, стоящее в паре дневных переходов от столицы.
Скорее всего, великие люди Маргуша всё это тоже осознавали, но сразу принять не могли, поэтому слова царя вновь возбудили страсти. Было ещё много гневных и запальчивых речей, но исход дела был предрешён — у противников арийцев просто не было сил, чтобы противостоять им. Конечно же, в дальнейшем среди вельмож начнут зреть заговоры, случаться предательства, удары в спину… Но, при умелом правлении, всему этому можно успешно противостоять.
— Мои дела тут окончены, — проронил Бхулак, когда, после бурного совета, они с Заратахшей ожидали в коридоре начала торжественного выхода царя к народу.
— Тебе грозит опасность, — сказал тот без вопросительной интонации. — Она не от Невидимых, и гораздо серьёзнее их.
— Что ты об этом знаешь? — спросил Бхулак.
— Твой даэва… Он не отпустит тебя. Я всегда это знал, — произнёс жрец. — Ты и твоя женщина… может, она твоя фраваши, защитница из иного мира… Вы оба только одной ногой в мире нашем. А другой… далече, в областях странных и опасных, не вижу я их.
Потрясённый проницательностью жреца, Бхулак молчал. Однако Заратахша, похоже, в словах его не нуждался — явно давно уже хотел высказать что-то и теперь торопился это сделать.
— Маргуш будет замирён и благополучен, — говорил он. — Всё больше ариев будут переселяться сюда, всё больше арийской крови будет течь в жилах его жителей и арийских мыслей в их головах. Храм Великой Матери станет храмом Огня, а наши древние цари будут почитаться, как боги. Но придёт время, и Маргуш всё равно падёт. И с ним падут все великие страны: Мелухха и Элам, и Аккад, и Египет, и даже Аирйанэм-Ваэджа станет для наших потомков лишь сказкой. Они пройдут землю с конца в конец, везде основывая новые царства и неся свою веру. Но пройдёт и это, настанет новый мир, который мне кажется ужасным, но, может быть, это вовсе не так. Ты увидишь его — это безумие, но я знаю, что это правда. Твой фарн велик.
Бхулак невольно вздрогнул.
— Но и тот мир уйдёт, — продолжал жрец. — и за ним придёт новый, который я уже не вижу совсем. Но ты будешь и там… А потом настанет время, когда кончатся все миры, и могучий злобный змей выползет из-под земли. В сильном гневе, подобно мухе, он набросится на все создания и повредит их, и смешает чистый огонь с дымом и копотью. И вместе со змеем придёт блудница, которую будут желать многие люди, отчего перестанут различать злое и доброе, и все они умрут. И тогда Господин наш восстанет и рассудит всё и всех. Где будешь ты тогда и что скажешь Ему?..
Так говорил Заратахша, а Бхулак продолжал потрясённо молчать. Слова о конце всего явственно напомнили ему то, что Арэдви поведала о гибели тьюи. Эти могущественные существа тоже жили, плодились, создавали вещи и воевали, но в одночасье были выметены из мироздания, как ненужный мусор. Кто способен на такое? И если уж это случилось с тьюи, какова в этом мире участь людей?..
Но жрец встряхнул головой, словно освобождался от видений, и проговорил:
— Прости меня, Шупан, за эти безумные слова. Я не пил хаому, но как будто оказался сейчас в её власти и сам не ведал, что говорю. Вон идёт царь, поспешим к нему.