Патриот. Жестокий роман о национальной идее
Шрифт:
Как уже ранее и говорилось, Петр Сергеевич Рогачев в основном проживал в Серебряном Бору, где у него имелся домик гражданской архитектуры полезной площадью в тысячу квадратных метров. Помимо домика, на участке ютились: крытый бассейн, конюшня, псарня, где Петр Сергеевич разводил милых его сердцу лаек породы хаска, и гараж. В гараже Петр Сергеевич содержал небольшую коллекцию автомобилей, насчитывающую пятнадцать экземпляров спортивных машин, самых известных и дорогих марок. В тот роковой вечер Рогачев вернулся в свой совершенно пустой, если не считать прислуги и охраны, дом, поднялся на второй этаж, уселся перед телевизором и включил один из эротических платных каналов. Пьян к тому времени он был уже очень и очень прилично, что вообще случалось с ним крайне редко, поэтому психика Рогачева не была готова к такому количеству алкогольного допинга и в какой-то момент взбунтовалась. Первоначально это проявилось в том, что Петру Сергеевичу неописуемо захотелось ощутить под собой, на себе и сбоку теплоту женского тела. А так как общение с проститутками Петр Сергеевич считал ниже собственного достоинства, что абсолютно правильно, хотя бы и с точки зрения сохранения
— Как ее там звали-то, — бормотал Рогачев, обшаривая карманы собственных костюмов. — Вера, что ли? Или, может, Ира? Черт меня возьми совсем, не помню я что-то…
Визитка нашлась в двадцать пятом костюме, если считать слева от окна, и Рогачев прочитал:
— Кира Брикер. Ах да! Кира! Кирнуть с Кирой — это то, что надо. А ну-ка, ну-ка, где мой телефончик?
…Герман, последний участник той самой пьянки, не искал приключений в тот вечер. Они сами нашли его. Усевшись в машину и вознамерившись вроде ехать домой, Гера вдруг ощутил, что весь он, сразу и без остатка, оказался заполнен противной зеленой тоской, которая напоминала о себе зудом в ладонях и носу. Проезжая по Полянке, Гера попросил шофера остановить машину, вышел, сказал, что дальше он доберется сам, и без разбора нырнул в паутину якиманских переулков, проплутав по которым непонятно сколько времени он внезапно оказался возле входа станции метро «Третьяковская». Здесь в каком-то ларьке Гера купил отвратительного пойла под названием «Джин-тоник» в железной банке, ломая ногти, откупорил ее и, прислонившись к низкой кованой ограде небольшой опрятной церквушки, принялся вливать в себя отраву, состоящую из плохо очищенного спирта и каких-то элементов таблицы Менделеева. С каждым глотком заразы мир вокруг Геры менялся и представал в разнообразных цветах, на душе становилось легче и в ударившей откуда-то снизу галлюцинации слышались нотки похотливо-слащавой, попсовой мелодии. Захотелось курить. Вместе с пачкой облегченного «Парламента» пальцы нащупали еще что-то, на ощупь шелковистое. Вытащив гладкий прямоугольник бумаги, при свете фонаря Гера прочел: «Кира Брикер. Фонд инновационной политики». Манящий образ зеленоглазой еврейской красавицы, жгучей брюнетки с неземным лицом порочного ангела Гера увидел перед собой столь явно, что даже испугался, а, испугавшись, вцепился свободной от железной банки рукой в церковную оградку и закрыл глаза. Визитная карточка Киры упала на асфальт, и когда он открыл глаза, то увидел, что ветер нехотя перенес визитку на противоположную сторону дороги и прижал ее к порогу входа в какое-то ночное заведение. Гера отбросил опустевшую банку и ринулся через проезжую часть за этим белым и таким приятным на ощупь кусочком мелованного картона, а тот словно ждал его и никуда больше не улетал.
…Кира в тот вечер была, мягко говоря, вне себя. Еще бы! «Старый педик», ее «начальничек», похожий не токмо на хрюшку, но и на хомяка-пессимиста, Егор Юльевич Поплавский, ясно дал понять, что более в ее услугах не нуждается. Поплавский вызвал ее спустя час после окончания рабочего дня: знал, гадина, что Кира никогда не старается улепетнуть с работы без пяти минут шесть, а частенько засиживается над своими проектами допоздна. Вот и сегодня весь день она готовила объемистое исследование по прогнозу региональных выборов в Хабаровском крае. Нужный кандидат, по ее мнению, был слаб и имел все шансы проиграть какому-то поселковому учителишке, которого своевременно подкормила оппозиция. О! Эти ребята своего никогда не упускали: финансируемые через восьмые руки, имевшие двойное гражданство оппозиционеры давно уже корнями вросли в российскую политическую почву, в самый верхний ее, плодородный, слой, и ковырнуть их оттуда, поддев ломиком или, скажем, рубанув с плеча топором, нынче было делом сложным. Неделю назад Кира закончила совершенно секретный доклад на тему «Официально разрешенная оппозиция. Сроки создания. Методы финансирования. Прогнозы». Этот доклад ждал Поплавский, ежедневно в течение двух месяцев проводя с ней по нескольку часов в беспрерывных обсуждениях кандидатов на должность будущих «паровых клапанов». Основной задачей «клапанов», крикунов и правозащитников, которые, по замыслу Рогачева, должны были перейти на сторону президента, было именно «выпускание пара» из жаждущего помитинговать возмущенного электората. Кира закончила доклад, в последней части которого «Методы оппозиционной публичности» подробно описала структуру так называемой партии «нацкомов» во главе с известнейшим писателем-проходимцем, которого генерал Петя именовал «злоебучий старикашка», и механизм проведения «нацкомовских» шумных и эпатажных демонстраций вроде вывешивания антиправительственных лозунгов из окон домов выходящих на центральные улицы Москвы, участия в «маршах недовольных» и прочих, как она называла это про себя, «быдлогонках». Довольная собой, она проверила все еще раз и, скорее по старой привычке скопировав файл на «флешку», которую она постоянно носила в своей сумочке, отправила доклад по внутренней электронной почте Поплавскому.
Целую неделю Кира с нарастающим недоумением ждала реакции шефа, но тот вел себя как-то странно, а на второй день после получения
Все еще не понимающая причин столь резкого к ней отношения Кира, недоуменно пожав плечами, встала из-за стола, захватила с собой большой блокнот и авторучку и направилась в кабинет шефа, по дороге мельком взглянув на себя в большое зеркало, висевшее в коридоре, и убедившись в том, что она все так же хороша и никаких причин для недовольства ее внешностью у Поплавского по-явиться не могло. Еще с порога он начал орать на нее. Эта атака сперва настолько ошеломила Киру, что она не сразу взяла себя в руки и упустила, возможно, тот маленький, ничтожный шанс, который позволил ей хотя бы немного уравновесить силы в этой внезапно вспыхнувшей дуэли с Поплавским.
— Ваш доклад — это преступный, крамольный идиотизм, неужели вы этого не понимаете?!! На исследование вам были отпущены огромные деньги, вы шесть раз летали в загранкомандировки, встречались со всеми этими мерзавцами, о которых пишете здесь, в лучших ресторанах и на одни только ужины с ними потратили более миллиона рублей! Вы что, Артемий Троицкий, который в бытность свою кем-то там в «Индепендент-Медиа» каждое утро приезжал с опухшим лицом и вместо того, чтобы хоть что-то сделать для компании, приносил в кассу чеки на космические суммы, требуя возместить ему расходы на «встречи с творческой интеллигенцией»?! Важнейшая, принципиальнейшая, стратегическая работа, которую ждет Рогачев, и не только Рогачев, а сами знаете кто, вами попросту завалена, и завалена без всякой возможности ее переделать!
— Но, Егор Юльевич, я, — начала было приходить в себя ошалевшая Кира, но Поплавский с повышенного тона перешел на визг и затопал ногами, после чего вместо хомяка и добродушной хрюшки стал похож на избалованного поросенка.
— Вы нанесли фонду прямых убытков на сумму в сто восемьдесят тысяч долларов, которые были вами растрачены впустую! Я даже скажу больше: у меня есть все основания полагать, что часть этих денег была вами банально присвоена!
— Но… — Кира почувствовала, как от неожиданности и накатившей вдруг беспомощности ей захотелось просто разреветься, но она была сильной девушкой и реветь не стала, а, с трудом взяв себя в руки и плохо уже понимая, что она говорит, внезапно выпалила: — Это бездоказательное и нелепое обвинение!
Кира совершила ошибку и повела себя словно человек, чувствующий свою вину и пытающийся хоть как-то оправдаться, но это лишь подтолкнуло Поплавского к завершению его атаки.
— Мне плевать на ваши мысли, мне плевать на все, что связано с вами, госпожа Брикер. Вы, к моему величайшему стыду перед моими коллегами из администрации, заказавшими и профинансировавшими этот доклад, оказались непроходимой дурой или, наоборот, расчетливой авантюристкой. Степень вашего идиотизма не позволяет мне, не дает никакого морального права далее настаивать на вашем пребывании в фонде в любом качестве.
Кира ощутила бешеный удар сердца, мгновенную нехватку воздуха и нарастающий жар в груди. Поискав глазами хоть какую-то опору, она схватилась за спинку стоящего рядом стула и прерывистым от не восстановленного еще дыхания голосом спросила:
— Я уволена?
— Да!!!
– заорал Поплавский, и Кира увидела, как от ярости из глаз его вылетели два острых неоново-зеленых луча, угодивших ей точно в лоб. — Пошла вон! Немедленно! Во-о-он!!!
На сборы ей дали минут пять, не больше. Здоровенный жлоб-охранник с похотливой усмешкой пялился на Кирины коленки, которые она в суматохе и не пыталась прикрыть, к тому же и юбки всегда носила чуть выше положенной офисной длины. Он стоял рядом с ее столом и наблюдал, чтобы эта чужая и враждебная отныне бабенка не умыкнула чего-нибудь из ей не принадлежащего. Такова в точности была переданная ему лично Поплавским на словах инструкция. Единственное, на что не хватило у детины-охранника ума, немногочисленные извилины которого сейчас усиленно вырабатывали тестостерон, уровень которого повышался в крови при виде Кириных прелестей: прекрасной формы коленок, длинных ног, обтянутых чулками, которые лишь подчеркивали их грешную прелесть, полной тугой груди, часто вздымавшейся под полупрозрачной кофточкой, так это как следует обыскать ее сумочку, в которой лежала та самая маленькая, пятигигабайтная «флешка», и все ее пространство почти под завязку было заполнено важнейшими документами фонда, которые Кира аккуратно копировала изо дня в день в течение последних восемнадцати месяцев. Зачем ей было это нужно — мы расскажем чуть позже. А пока что «флешка» с бесценной информацией вместе с ее хозяйкой — рыдающей Кирой, окончательно униженной присутствием этого надсмотрщика, бесстыдно пялившегося на нее, и давшей-таки слезам волю, «флешка», лежащая на дне сумочки рядом с мобильным телефоном и пачкой тонких ароматизированных сигарет, беспрепятственно покинула здание, расположенное по адресу Якиманская набережная, дом один и имеющее претенциозное название «Александр-хаус», данное ему одним похожим на пельмень банкиром, обжулившим многочисленных граждан во время страшных 90-х, а ныне спокойно на эти деньги приобретающего какие-то заводы, газеты и пароходы в туманном Альбионе…
…Гера поднял визитную карточку и извлек свой мобильный телефон, оказавшийся отчего-то между подкладкой и верхней тканью плаща. Как он туда попал, Гера не в силах был себе объяснить, да и не имел никакой охоты. Вместо этого он просто разорвал карман и через образовавшуюся прореху вытащил живущую самостоятельной жизнью «трубку пьяного владельца», которая именно у поддающих людей так и норовит куда-нибудь запропаститься, причем нередко с концами. Набрал номер мобильного, указанный на визитке. Ее телефон был занят. Он попробовал еще раз, потом еще раз… Наконец она ответила.