Патриот. Жестокий роман о национальной идее

Колышевский Алексей

— Ты мне лучше скажи, где тело Брикер?

— Он мне сказал, что сбросил тело в отстойник на каких-то очистных сооружениях.

— Оно не всплывет?

— Нет. Оно там исчезло уже. Это не мой план был, это Вова так хорошо все придумал. Постойте-ка… А почему вас интересует, всплывет тело или нет?

— Ты на покойника-то не вали. Это тебе совет на будущее. Еще один совет: сделал дело, гуляй смело, а на пушку, когда берут, не менжуйся. Как я тебя расколол? За две минуты? А спрашиваю я потому, что не хочу, чтобы оно всплывало.

— То

есть, другими словами, вы что… Не станете меня арестовывать?

Генерал Петя перегнулся через стол и ласково потрепал Геру по щеке:

— Дурачинка ты, Гера. Нам с тобой большие дела надо делать, а не арестовываться. Конечно, не стану я тебя арестовывать. Ты у меня на крючке — это я так говорю, чтобы ты не вздумал свою игру начинать, а то мало ли тебе что в голову на новом месте взбредет.

— Да о чем вы толкуете-то? Я что-то совсем уже ничего не понимаю…

— Рогачева придется заменить.

— Это я понял.

— Кандидатура подходящая имеется. Остается только место для нее освободить. Понял, к чему клоню?

— Нет!!! Да не ходите вы вокруг да около! Говорите прямо уже!

Генерал Петя (вот же чувство юмора у человека) рассмеялся:

— А прямо говорить не принято. Знаешь, есть такое понятие «протокол». Не тот, который ты собрался у прокурора подписывать, а традиции определенные. А я старик уже, люблю традиции. Мне, может, окромя традиций этих в жизни и не осталось ничего. Но если ты такой борец с традициями, то… Твоя кандидатура на место Рогачева утверждена.

Гера, на которого обрушилось так много всего, вдруг почувствовал себя дурно. «Как бы не умереть от радости», — подумал он. Нажал кнопку пульта кондиционера:

— Не возражаете, Петр, против холодного воздуха? А то мне кажется, что дышать нечем стало.

— Это бывает, ничего. Это от радости. И я бы хотел тебя поздравить, но остается вопрос, даже два.

— Какие?

— Ты водиле своему что обещал за Брикер?

Гера потупился:

— Квартиру новую.

— М-да… Многовато вообще-то.

— Мне так не казалось. Просто после того, как он стал чепуху молоть и я решил от него отделаться, то подумал: «А чего ради деньги палить?» Так что ничего я не платил.

— А миллион баламутовский где?

— Я еще Рогачеву говорил, что это наш спецфонд. Мне блоггеров надо премировать, да мало ли!

— Гера, ты давай-ка не гони мне тут насчет «премий». Ты обещал парню квартиру купить? Обещал. Вот и выполни свое обещание. Я ж не требую, чтобы ты этот миллион вернул. В большую политику нужно идти с чистой совестью.

— Это не про меня.

— Почему это? Ты кого убил? Шпионку. Значит, все правильно сделал. А вот насчет шофера, тут ты не мелочись.

— Я сделаю.

— Так. С этим разобрались. Теперь о главном. Рогачева отправить в отставку нельзя. Он может в отместку на Запад информации много слить ненужной. Конечно, теперь поздно копья ломать, что

его вообще не надо было бы на это место назначать, но что сделано, то сделано. И посадить его нельзя. Не потому, что не за что, а потому, что на то, чтобы все оформить и обвинение сочинить, на это время нужно, а его нет. Выход только один. Это ты. У тебя, поди, в пузырьке-то осталось кой-чего?

Гера побледнел так стремительно, что генерал Петя, казалось, по-настоящему забеспокоился:

— Эй! Ты чего, парень?! Ты не дури давай! Да что с тобой?!

— Я… Я… Какой же я мудак!!! Я пузырек выбросил!

Генерал Петя действительно, по-видимому, испытал сильное чувство, потому что всплеснул руками и прокричал:

— Что?! Куда ты его выбросил, мудило?!

— В мусорное ведро…

— А, — успокоился генерал, — ну, так и достань его оттуда.

— Домработница… Она приходит по утрам. Убирается, выносит мусор…

— Звони, блядь!!!

— Кому?

— Своей херовой домработнице!!! Буржуй, твою мать! Домработница у него, видите ли!

Гера от волнения забыл телефон собственной квартиры и позвонил куда-то, где на просьбу позвать Нину Семеновну его послали как следует и бросили трубку. Дозвониться получилось со второго раза. Гудки шли бесконечно долго, очевидно, в квартире никого не было. И вот, когда ни у Геры, ни у генерала Пети не осталось никакой надежды на то, что домработница возьмет трубку, Нина Семеновна, которая уже, закрыв входную дверь, стояла возле лифта, услышала, как в квартире зазвонил телефон. Она решила вернуться и ответить, два раза выронила ключи, прежде чем открыла дверь, споткнулась в прихожей, упала, с трудом, по причине преклонного возраста и артрита, поднялась и, добравшись до телефонного аппарата, сняла трубку.

— Алле! Нина Семеновна! Это Герман! Вы ведро мусорное уже выкинули?

— Ой, Герочка! Простите меня, пожалуйста! Внук! Внук у меня приболел, так я сегодня позже пришла. Только-только квартиру прибрала и вот как раз собралась мусор выбросить. Я же по старинке, в мусоропровод не привыкла, сразу в бак…

— Не надо!!! Не выкидывайте ничего!!! Где ведро?!!

— На… На лестнице осталось, — пролепетала озадаченная Нина Семеновна.

— Тащите его обратно в дом и поставьте на место! И вообще идите к внуку! Вы меня поняли?!

— Поняла, Герочка. Поняла.

— Вот прямо сейчас бегите за ведром и не кладите трубку! Поставьте его на место и скажите мне!

Нина Семеновна, любопытная, как и каждая женщина, сходила за мусорным ведром, по дороге приоткрыла его посмотреть, из-за чего такая катавасия, но окаянный пузырек завалился куда-то, и она его не заметила. Водворив ведро на место, она отчиталась:

— Все в порядке. Мусор ваш там, где и был.

Гера поблагодарил ее, сказал, что может сидеть с внуком, сколько нужно, он оплатит ей эти дни. Взглянул на успокоившегося генерала Петю: