Патриот. Жестокий роман о национальной идее

Колышевский Алексей

Все это, вполне разумеется, не могло пройти мимо кое-чьего внимания. Однажды Гере по электронной почте пришло письмо от анонимного адресата. Гера уже было хотел стереть его, справедливо считая письмо спамом, но все же не вытерпел и открыл сообщение. В письме некто, пожелавший также остаться неизвестным, приводил выдержки из печально знаменитых «рассказов Свина» и спрашивал Геру, как он, столь уважаемая и авторитетная в Интернете персона, мог подпустить к себе столь гадкую личность, а именно Свина-Бухиева? Гера перечитал письмо несколько раз, хотел что-то ответить, но потом решил, что это не более чем мелкая провокация, которая вполне могла быть организована самим Свином с целью проверки к нему отношения Геры. У некоторых негодяев, к которым вдруг, не зная об их негодяйствах, окружающие начинают относиться по-доброму и даже выделяют их из общей массы граждан, возникает мнительность и потребность проверить, а так ли это на самом деле? Ибо негодяй всегда помнит

о своих грешках и судит этот мир, пусть и несовершенный, но все же больше добрый, чем злой, с уровня дна своей подлой души. Гера чувствовал чужую подлость и злой умысел с точностью лакмусового индикатора и никогда не ошибался. В людях видел порок, как бы глубоко тот ни сидел, и, само собой, насчет Свина никогда не испытывал никаких иллюзий. Знал, что тот продаст сразу же, при первом выгодном для себя предложении. Да и кто не продажен? Есть лишь мера продажности каждого, а те, для кого ее не существует, иногда становятся святыми, и к ним приходят помолиться и попросить чего-нибудь, в основном для себя. Так или иначе, но Гера стер письмо и забыл бы о нем, если бы неизвестный автор, не получив ответа, не предъявил бы свой самый сильный в этой игре козырь. И конечно, этим козырем была чертова справка из Государственного управления исполнения наказаний Российской Федерации о том, за что на самом деле получил свой срок Бухиев-Свин. И была эта справка должным образом отсканирована с высочайшей четкостью, и видно было, что это не подделка, а подлинный, казенного образца документ, и вот тут Гера напрягся. Он написал ответ: «К чему эти анонимные послания? Объясните, чего Вы хотите? Мы можем встретиться и все обсудить. Будьте благоразумны». Ответ пришел почти что сразу и был лаконичен и выдержан в стиле таможенника Верещагина из кинофильма о белом пустынном солнце и женах Черного Абдуллы, размахивающего огромным «маузером»: «Мне ничего не надо. Мне за державу обидно», — и вновь никакой подписи.

Гера снова ответил, что готов встретиться и переговорить, но больше автор письма на связь так и не вышел. Вместо этого он, не сделав никакой паузы и, видимо, имея серьезные навыки владения хакерской техникой, стал взламывать дневники ведущих блоггеров Геры, благо теперь, после появления зеленых квадратиков, идентифицировать их было вовсе не сложно, и везде размещать эту самую отсканированную справку. Помимо справки, неизвестный и воистину неуловимый мститель давал ссылки на некий сайт, где он выложил те самые знаменитые свинские рассказцы, и через сутки, прошедшие от начала его подрывной деятельности, Интернет взорвался.

Люди могут простить немногое. И уж точно никто из них не может простить возвышение другого, считая, что тот такого взлета недостоин. Иными словами, люди завистливы, но боятся в этом признаться напрямую до поры, предпочитая петь коллективные дифирамбы предмету тайной зависти. Но когда появляется хотя бы малейший повод, ничтожный компромат и кто-то берет на себя миссию произнести первое ругательное слово, то мгновенно начинается цепная реакция, и тогда поговорка «пошло говно по трубам» становится актуальной и злободневной. Вчерашние поклонники готовы смешать предмет обожания с прахом и долго еще мочиться и испражняться на поверженного идола, выкрикивая заветные слова: «Сдохни, гнида!» В случае со Свином все произошло именно по такой схеме: его принялись буквально рвать, и никто даже не стал задавать ему вопросов о том, подлинна ли справка, как может сам Алик прокомментировать все это безобразие и была ли вообще девочка. Почему? Да потому, что в Интернете полно самых разных людей, степень осведомленности и влияния которых зачастую превосходит содержание их ничего не говорящих ников. Во всяком случае, представители массмедиа, которые пекутся о репутации, пусть и во многом подмоченной, своих телеканалов, журналов и газет, в Интернете, по большей части живут и живо друг с другом общаются. Предложения от телеканалов, журналов и газет перестали поступать к Алику одновременно и навсегда. Тому, кто запустил в Сеть компромат на Свина, уже вообще ничего не надо было делать, всю остальную работу кто-то доделал за него. Этот кто-то разыскал ту самую девочку, ставшую уже вполне взрослой девушкой и даже вышедшую замуж. За кого? Да так, мелочь, всего-то-навсего какой-то акционеришка нефтяной, что ли, компании. И вот этот акционеришка, с восьмизначным валютным счетом и всем, что к нему полагается, узнал от своей обожаемой и рыдающей у него на плече супруги о том, что произошло с ней в возрасте одиннадцати лет и кто был тем самым горе-дефлоратором. Супруг был человек не то чтобы злой или там, скажем, мстительный, хотя этих качеств у него было достаточно, но в силу своего довольно высокого положения в обществе он был вхож в такие кабинеты, в которых никогда не доведется побывать девяноста девяти целым и девяноста девяти сотым процента граждан нашей большой страны. Он лично провел полдня на телефоне, закрывшись у себя в кабинете, он довольно тщательно исследовал Интернет и по завершении сбора информации позвонил не кому-нибудь, а генералу Пете,

которому когда-то где-то был представлен и даже получил от генерала Пети визитную карточку. Генерал Петя его внимательно выслушал, попросил никаких резких движений не предпринимать, пообещал сам во всем разобраться и так как был он человеком творческим и непосредственным, то придумал кое-что такое, о чем речь пойдет буквально через несколько строк.

Алик как мог оборонялся от обвинений. Он даже нанял какого-то пройдоху юриста, вмиг сочинившего ему «лагерную легенду» под статью «мошенничество», но это никаких ощутимых результатов принести уже не могло: фамилия Бухиев была вычеркнута из списков. Тех самых, по которым в порядке живой очереди публичные люди, звезды, звездочки и звездишки, получают порции поддерживающего их статус и такого нужного им пиара. Алик по нескольку раз в день звонил Гере, ныл, канючил, просил помочь, повлиять, но Гера понял, что лучше ему вообще не вмешиваться в эту ситуацию и предоставить Бухиева самому себе. Сперва он отвечал какими-то неопределенными фразами, а позже и вовсе перестал брать трубку мобильного и попросил секретаршу, чтобы она всегда, когда звонит Алик, говорила, что Герман находится на совещании и когда он освободится, вообще неизвестно.

Бывшая жена богопротивного телеведущего вдруг решила, что Алик вовсе не «дико интересен», а, наоборот, грубиян и быдло, что, кстати, было не то чтобы недалеко от истины, а самой истиной и являлось. Катя не стала церемониться, а просто послала Алика, притом указав ему конкретный курс следования, и укатила на своем «Мерседесе» на встречу с каким-то «дико умным» продюсером музыкальных проектов, который весьма кстати недавно развелся.

Бухиев познал боль утраты и крушения всех своих надежд. Последней каплей стал отказ магазинов реализовывать книжку с растерянным таджиком на обложке. Почему? Во-первых, ее просто перестали покупать, а во-вторых, как уже и было сказано, Интернет посещает множество народу, и владельцы книжных магазинов среди них не исключение.

Алик запил так, как не пил до этого никогда. Он напивался до умопомрачения и ловил каких-то юрких зеленых чертенят, которые так и норовили проскочить мимо его растопыренных скрюченных пальцев и при этом обидно дразнились, высунув красный, по-змеиному раздвоенный язык. Вновь осунувшийся и истончавший, потерявший свою надменную улыбку человека-сосиски, Свин шлялся по Москве и тратил последние деньги, выпивая и поедая промокашки, пропитанные раствором ЛСД. И вот однажды, когда он возвращался домой под дозой синтетически-алкогольного кайфа, то, пройдя через арку, понял, что ошибся двором, а приглядевшись, решил, что еще, по-видимому, каким-то образом оказался в прошлом времени.

Во дворе стояла черная старинная машина: блестевшая черным лаком, спицами колес и в отличном состоянии. На дверце машины был нарисован орел, державший в когтях окаймленную лавровым венком свастику. Возле машины стояли четверо здоровенных мужиков, одетых в серые шинели, перетянутые портупеями. На плечах шинелей лежало по одному витому серебряному погону, а в петлицах поблескивали двумя зигзагами буквы «SS». На головах у мужиков имелись фуражки с высокой тульей и черепом на околышах, а на ногах были обуты до одури начищенные сапоги ниже колена. Все четверо курили и весело смотрели на приближающегося Свина. Алик, пьяно улыбаясь, подошел к ним и спросил:

— Привет, пацаны. Чего, кино снимать будете? Может, тогда в массовку возьмете?

— Молчайт, шайзе! — Один из мужиков говорил с чудовищным акцентом и, протянув в сторону Свина руку в черной лайковой перчатке, скомандовал:

— Их зу немен!

Свин немецкий не понимал. Он вообще не знал никаких языков, так как образование свое закончил в каком-то классе средней школы, иначе он понял бы, что прозвучала команда «взять его», которая и была исполнена тут же. Двое здоровенных эсэсовцев схватили его под руки, а один из них что есть силы врезал Алику под дых.

— Кха-а-а, да вы чего, уроды, блядь! Вы чего делаете, суки! — Алик завертелся на месте как юла, но вырваться из стальной эсэсовской хватки у него никак не получалось. — Вы кто такие, придурки ряженые?!!

— Вир фашистен, — ответил тот, что командовал захватом Свина, по-видимому, старший офицер, и, видя, что Свин ни черта не понимает, а лишь бешено вращает глазами, кивнул четвертому эсэсовцу, до этого стоявшему в сторонке и спокойно покуривавшему: — Пауль, юбервайс!

— Коспотин обер-лейтенант кафарит тепе, што ми фашистен, — как мог перевел слова своего начальника Пауль.

— Чего?! Вы все охуели, что ли?! Хватит заниматься ерундой! Какие еще фашисты?!

— Коспотин обер-лейтенант кафарит тепе, што ми пришли са тапой и ты сейчас поетешь с нами на этой машина. Ти арестофан!

— Ладно, ребята… Вы давайте этот цирк прекращайте и отпустите меня. Шутка сильно затянулась, — взяв себя в руки, проговорил Свин. — Нету никаких фашистов, давайте отпускайте меня, а то мне домой пора. Я устал. Ай! Йоу, как больно!!!

Теперь уже другой эсэсовец несколько раз ударил Свина прямо в лицо и, видимо, перестарался, потому что Алик потерял сознание…