Патруль

Корнилова Веда

– Именно это я и имею в виду. Маменька была послушницей в монастыре Святой Тарнии.

– Святые Небеса!.. – ахнула я. Мне известны строгие нравы, касающиеся обитателей монастырей, и потому могу предположить, к каким последствиям может привести даже не очень удачная шутка насчет монахинь, а тут такое!..

– Удивлена?

– Еще бы!

– Видишь, тут надо дать небольшое пояснение. Маменька пришла в монастырь не по призванию – ее, можно сказать, притащили туда чуть ли не силой.

– Кто?

– Любимые родственники. Она была из семьи мелкопоместных дворян, причем худородных, и богачами их было не назвать при всем желании. Денег с трудом наскребли на приданое одной дочери, а что касается

другой, то бишь моей будущей маменьки... Красотой она, к сожалению, не отличалась – внешне была обычной девушкой, приданого для нее не нашлось, женихов на горизонте не просматривалось, и потому на семейном совете было решено, что для нее есть всего лишь один путь – в монастырь. Мол, это все же лучше, чем оставаться старой девой при престарелых родителях. Возможно, логика родственников в чем-то была верной, только вот для маменьки не существовало ничего более ужасного, чем монастырская жизнь с ее строгостью, порядком и суровыми ограничениями, особенно если принять вот внимание слишком веселый и озорной характер предполагаемой монашки. Видишь ли, есть люди, которые просто не могут жить спокойно, во всеми установленных рамках, их любознательность не знает пределов, да к тому же они постоянно влипают в какие-то неприятности. Именно такой и была моя маменька. Она пяти минут не могла усидеть на одном месте, все время от нее ожидали каких-то проказ...

– В Тупике таких людей еще называют «шило в заднице»... – я чуть развела руками. – Это, конечно, звучит несколько грубовато...

– Зато точно... – улыбнулся Себастьян. – Тем не менее, семейка пришла к выводу, что в монастыре ее непоседливый характер быстро усмирят, и она станет такой же, как все, а семья избавится от дум о том, где найти денег на ее приданое, а заодно будет спокойна за будущее слишком неуемного дитятки. Правда, никто из родственников не подумал о том, что та, которую намеревались сделать монахиней, никогда не была хотя бы немного набожна, совершенно не интересовалась вопросами веры и святого писания, но, тем не менее, решили, что правило «стерпится – слюбится» в этом случае подходит как нельзя лучше.

– И что было потом?

– Маменька мне однажды рассказала, что если бы ей на второй день пребывания в монастыре предложили выбор – оказаться на краю света или остаться здесь, то она без раздумий кинулась бы на этот самый край света, даже не оглядываясь назад. Именно тогда она приняла решение, что необходимо предпринять все возможное и невозможное, лишь бы навсегда покинуть эти ненавистные стены. К тому же времени в запасе у нее было не так и много – только до пострижения. Сама знаешь: послушница при определенных обстоятельствах имеет право покинуть монастырь, а вот монашке сделать подобное почти невозможно.

– Понимаю.

– Как поведала маменька, все ее мольбы к родным не возымели ровным счетом никакого действия – мол, не лей слезы понапрасну, мы свое решение менять не будем! Ничего – перетерпишь, привыкнешь, сама же нам потом спасибо скажешь... Ну, маменька была не из тех, кто опускает руки и покорно принимает удары судьбы, и ей в голову пришел некий план действий, в результате которого она или бы вышла замуж, или б ее с позором выгнали за пределы монастыря – бедняжку вполне устраивали оба варианта развития событий. Оставалось только дождаться подходящей ситуации, когда можно начинать внедрять в действие задуманное.

– Вижу, мать у тебя рисковать не боялась... – мне только и оставалось, что удивляться.

– Как она мне сказала: беда в том, что существуют набожные родители, которые силой заставляют своих дочерей постричься в монахини, чтобы добиться для семьи Божьего благословения, и их нисколько не интересуют желания этих девушек. Ну, а раз дела обстоят таким образом, то и сама девушка, пытаясь вырваться из монастырских стен, не должна испытывать никаких угрызений совести.

– Знаешь... – невольно рассмеялась я. – Знаешь, судя по всему, у твоей маменьки был сильный характер, если она решилась на такое!

– А то!..

– Твоя будущая маменька – она что, совсем не опасалась Святой Инквизиции? С такими ослушниками инквизиторы обычно не церемонятся.

– Маменьке в то время было все равно, и о таких вещах, как инквизиция, она просто не задумывалась, считала, что удача любит смелых... Так вот, когда в монастырь заявились гости во главе с моим будущим папенькой, то маменька открыла боевые действия, справедливо рассудив, что святость святостью, но в то же время закрутить легкий, ни к чему не обязывающий романчик с монашкой никто из прибывших аристократов не откажется. К тому же во всем этом есть налет волнующей греховности: а то как же, это весьма необычно – закрутить шуры-муры с обитательницей монастыря!.. Все остальное у маменьки вышло легко: пусть она никогда не была красавицей, но в девятнадцать лет все девушки милые, а темная монашеская одежда только придает интереса. Герцогу же тогда исполнилось пятьдесят, и он считал, что после смерти жены у него наступила вторая молодость, и потому можно слегка пошалить... Остальное, надеюсь, тебе понятно.

– Вообще-то я уже большая девочка.

– Так вот, моя маменька-затейница подстроила все таким образом, чтоб их с папенькой застукали публично и на горячем...

– Зачем?!

– Чтоб впоследствии он не смог отпереться. Разумеется, в итоге вышел оглушающее – страшный скандал, потому как было слишком много свидетелей э-э-э... грехопадения, и втихую замять эту историю не получилось при всем желании. Подобное вполне объяснимо: все же речь идет не о какой-то простолюдинке, а о послушнице-дворянке, родители которой, узнав о произошедшем, подняли шум до небес, и засыпали жалобами всех, кого только могли! Какое-то время эта история была едва ли не главной темой для сплетен среди аристократов: еще бы, герцог только-только похоронил жену – и вдруг такое!.. И где!.. И с кем!.. Дескать, конечно, кое в чем беднягу можно понять, но почему не соблюдены внешние приличия?! А уж про то, как церковники были недовольны – о том и упоминать не стоит, ведь скандалы никому не идут на пользу! Что же касаемо Святой Инквизиции – та вообще грозила великими карами и громом небесным, потому как подобные истории подрывают саму основу Святой Церкви!.. В общем, я не буду впадать в ненужные подробности, скажу только, что для прекращения всей этой крайне неприятной истории король посоветовал герцогу как можно быстрей жениться на несчастной послушнице, которую тот сбил с пути истинного – ведь таким образом сплетники враз заткнутся, да и церковники притихнут.

– Если я правильно поняла, герцог согласился?

– А у него не оставалось иного выхода – все же у папеньки к тому времени от двух предыдущих браков имелось семеро детей, и грязные пятна на гербе им были никак не нужны, а скандал пора было гасить. В общем, как бы герцог не упирался, но скрепя сердце вынужден был дать свое согласие на брак, но при этом заявил, что его новой жене нечего делать в столице, и уж тем более в королевском дворце. Насколько мне известно, аристократия нашей страны полностью поддержала это решение.

– Даже не знаю, что тут можно сказать...

Теперь мне понятны слова отца Наумия о том, что мать Себастьяна вышла замуж за его отца совершенно скандальным образом. Тут сразу и не скажешь, как отнестись к поступку этой молодой девушки...

– Да, маменька, конечно, отколола номер их числа тех, которые не забываются... – продолжал Себастьян. – Но своего она добилась – монастырские стены ей больше не грозили, зато предстоял брак с герцогом, который не испытывал к ней ничего, кроме злости.