Паучий дар
Шрифт:
Глава 44
Хитрости
Обратное путешествие Келлена к замку вышло крайне мокрым и сложным. Шелковые нити, которые удерживали части плота вместе, истончились, пока наконец совсем не расползлись, отпустив бревна в свободное плавание, так что Келлен плюхнулся в воду. Остаток пути он проделал, держась за бревно, как за поплавок, и перебирая ногами по дну.
Когда вскоре после рассвета Келлен наконец добрался до замка, Младшие братья отказались его впускать.
– Без обид, но, кажется, ты в расстроенных чувствах. Они беспокоятся, что в таком состоянии ты все расплетешь, –
– Я насквозь промок и продрог до костей! – заорал Келлен. – КОНЕЧНО, Я РАССТРОЕН!
Такой ответ отнюдь не воодушевил Младших братьев. В конце концов Келлен успокоился настолько, что смог забраться на груду стянутого паутиной плавучего мусора, не расплетя ее. Повар принес Келлену завтрак, сухую одежду из болотного шелка и новости о Галле. Жизнь медленно покидала болотного всадника, как свет покидает вечернее небо. Лошадь, дрожа, распростерлась у подножия замка, оставив всякое притворство: шкура ее была скользкой, как у лягушки, глаза – серебристыми.
– Пусть Младшие братья сплетут мне новый плот! – потребовал Келлен. – Я должен вернуться на рынок и еще раз поговорить со звероловом.
– Следующие три ночи Подлунного рынка не будет, – сказал Повар. – Прояви терпение.
Но как раз терпения-то Келлену и не хватало. Он расхаживал взад-вперед, дергался и изводил себя. А еще без конца оглядывал небо в ожидании Янника. Но чайки, которые спускались к замку, все были не те. Крупные, шумные, они важно расхаживали по плавучему мусору и покачивали головами, не забывая оглашать окрестности пронзительным «киии-кьярк-кьярк-кьярк».
– Ну и ладно! Сам сделаю!
Келлен попытался при помощи бечевки и лозы соединить вместе куски дерева, но собственные руки снова и снова развязывали узлы. Вскоре колени у него были усеяны занозами и усыпаны обрывками ниток.
День уже перевалил за середину, когда с неба спикировала черноголовая чайка. Что-то большое свисало из ее клюва. Чайка неловко опустилась на плавучий мусор в нескольких метрах от Келлена, и в мусор с глухим стуком упала знакомая бутылка-головоломка.
– Янник! – Перескакивая через плавник, Келлен подбежал к брату Неттл и вытащил из кармана серебряный ошейник.
Чайка подпрыгнула к Келлену с явной неохотой, нервно дернула крыльями, но все-таки сунула в ошейник голову. Когда кто-то менял форму, Келлену всегда становилось дурно. Перья никак не могут красиво втянуться обратно в кожу, клюв – смягчиться и превратиться в губы, а суставы – вывернуться в другую сторону. Даже после того, как благодаря ошейнику Янник вернул себе облик крылатого юноши, он еще полминуты лежал на боку, тихо и жалобно скуля в ответ на нетерпеливые вопросы Келлена. В конце концов Янник сдул с лица слипшиеся от соли волосы и выговорил только одно слово:
– Еды.
Когда Келлен влил немного рыбного бульона в горло Янника, глаза крылатого юноши чуть прояснились и из них ушло животное выражение.
– Что с Неттл? – спросил Келлен.
– Жива, – ответил Янник. – Шпионит за Освободителями.
Келлен выслушал хриплые объяснения Янника и испытал огромное облегчение. Неттл жива и здорова. Она не предала ни его, ни Галла. Неттл упрямо шла собственным тернистым путем, но по-прежнему оставалась той подругой, которую он знал, – несговорчивой, верной, порой доводящей до бешенства и отважной. И это означало, что теперь Келлен имел полное право хорошенько на нее разозлиться.
– Идиотка! – прикрикнул он, пытаясь сморгнуть почему-то набежавшие на глаза слезы. – О чем она только думала? Как мы ее будем оттуда вызволять?
– Это еще не все, – уныло скривился Янник. – И эта новость тебя точно не обрадует.
Янник оказался прав: когда Келлен узнал, кто его проклял, он совсем не обрадовался. Тэнси.
– Она все знала, – слабым голосом проговорил Келлен. – Знала обо всех наших планах. Через нее мы связывались с Расплетенными. Дали ей прочитать письмо Леоны – должно быть, так Освободители выяснили, что именно инспектор Тарл – их тайный враг. И Тэнси знала, что на следующий день мы отправимся в Департамент дружеских отношений. Неудивительно, что там нас уже поджидала Танцующая звезда. Знала, что мы держим путь в деревню с красной башней. Должно быть, она поспешила сюда из Миззлпорта, чтобы предупредить Эммета. Но засаду у мертвого дерева это не объясняет…
Келлен в задумчивости подергал себя за волосы.
– Хотя нет, объясняет, – через секунду сказал он. – Если Тэнси доложила Эммету о тайном черном рынке, он, скорее всего, выяснил, кто торгует с деревней, и заставил их рассказать, где они встречались с Линнет. Вот почему у Глотки нас ждала ловушка. Эммет понимал, что если мы уцепились за эту ниточку, то рано или поздно неизбежно окажемся там.
Имя предателя объясняло многое и в то же время никак не укладывалось у Келлена в голове. Тэнси. Заботливая, мудрая, уверенная в себе Тэнси. Она всем была как старшая сестра. Келлен считал ее своей самой большой удачей. И теперь он не злился, не грустил и не чувствовал себя преданным, в отличие от Янника. Новость была слишком странной. Слишком неожиданной для того, чтобы потрясти Келлена. Вот удар молнии бы его потряс. А новость о Тэнси была подобна молнии, которая выписывала слова в небесах или перелетала с цветка на цветок. Она означала, что Келлен во всем ошибался.
– Я никогда ее толком не понимал, – сказал он, ощущая пустоту и легкость в голове. – Хотя думал, что понимаю. Понимаю, через что она прошла, что она чувствовала. Но я не понимал. Проклинатели и проклятые… все, что я знал о них, оказалось неправдой.
Он с пронзительной ясностью вспомнил слова, которые бросил в лицо проклятому торговцу целую вечность назад: «Неважно, которая из жертв вас прокляла. Потому что в любом случае вы – источник проблемы».
– Я сам во всем виноват, – отупело проговорил он. – Сам пошел этим путем. Вот почему я проклят. Вот почему я здесь.
– О чем ты? – спросил Янник.
– Я постоянно убегал, – ответил Келлен. – Снова и снова. Расплести проклятие – меньше половины дела. Самое сложное начинается после, когда ты держишь в руках все оборванные нити, а люди плачут… Я не знаю, что с этим делать. Вот Неттл знает. А я просто не могу. Ухожу, пока я еще на коне, пока на меня смотрят как на героя. Потому что если задержусь, то все испорчу. Я вечно все порчу. Я обязательно напортачу и тогда стану плохим парнем. И меня погонят поганой метлой, так что лучше уж я сам уйду. А проклинатели, которых я помог арестовать… Я ведь просто оставлял их в цепях и старался больше о них не думать.