Паучий дар
Шрифт:
Получается, Шэй Эммет не по доброте душевной помог Неттл и ее брату: у него имелся скрытый мотив. Он увидел в Коуле еще одного возможного проклинателя для своей коллекции. Неттл также заметила, что Тэнси называет Эммета по имени, и задалась вопросом, насколько она близка с лидером Освободителей.
– То есть ты уже была проклинательницей, когда встретила мистера Эммета? – Неттл старалась не обращать внимания на доносившиеся сверху зловещие звуки. Кроме тоскливого завывания колесной лиры там грохотали тяжелые шаги, отчего с деревянного потолка сыпались струйки песка. Судя по всему, Эммет был на палубе не один.
–
Она покрутила фляжку в руке, и на металле заиграл отсвет лампы.
– Ты не представляешь, через что я прошла, пока собирала себя по кусочкам после проклятия, – продолжила Тэнси. – Мне потребовалось несколько месяцев, чтобы натянуть на лицо храбрую маску, но даже тогда я не переставала прятаться в своей раковине. А потом Келлен снова объявился – вместе с тобой. Ты жила во власти проклятия три года, потеряла родителей, собственными глазами видела, как твой брат убил твою сестру. И держалась так, будто с тобой все… в порядке. Ты была спокойной. Сдержанной. Всегда заботилась о других, словно с тобой ничего страшного не случилось. Как будто пережить проклятие легко и просто!
– Просто? – не поверив своим ушам, переспросила Неттл.
Она-то чувствовала себя развалиной, кучей сломанных частей, кое-как связанных бечевкой, и всегда ощущала болезненную ущербность рядом с безупречной сияющей Тэнси.
– Это было невыносимо, – дрожащим голосом проговорила Тэнси. – И я тебя возненавидела. А еще возненавидела себя за то, что ненавижу тебя, ведь я знала, что это несправедливо. Но однажды я поняла, что мне вовсе не нужно быть справедливой. Со мной-то мир обошелся куда как несправедливо, да и вообще справедливостью в нем и не пахнет. Я испытала такое облегчение, когда сдалась и позволила проклятию вырасти в моей душе! Проклятое яйцо перестало мучить меня, я начала воспринимать его как тайный источник силы.
Неттл давно забыла, каково это, когда тебя ненавидят. Внезапно она снова ощутила себя под пристальным взглядом мачехи, с лица которой медленно сползала вуаль притворства.
– Так почему же ты этого не сделала? – спросила Неттл, стараясь унять дрожь в руках. – Почему не прокляла меня?
У Тэнси вырвался горький смешок.
– Я прокляла. Я наслала на тебя проклятие девять месяцев назад. Но оно не сработало. Тогда я поняла, что ты вовсе не спокойная, уравновешенная и совершенная. Ты была проклинательницей. Такой же обманщицей, как и я. И скольких же ты прокляла?
Неттл покраснела, не зная, что ответить, и Тэнси закатила глаза:
– Ой, только не строй из себя невинную овечку. Ты была проклинательницей девять месяцев назад, а теперь в тебе зреет еще одно проклятое яйцо. Так сколько?
– Я лучше промолчу, – сказала Неттл. Сейчас любой ответ мог обернуться против нее.
– Так я и думала. – Голос Тэнси сочился ядом. – Больше восьми?
– Не так много. – Неттл по-прежнему не поднимала глаз.
– Значит, я все еще впереди.
– И одним из твоих восьми был Келлен. – Неттл старалась сохранять спокойствие. Все, что она сейчас выведает, поможет Келлену расплести проклятие. – Мистер Эммет тебе приказал?
– Не сразу. – Тэнси нетерпеливо вздохнула. – Сперва он взял на себя труд спасти от Красной лечебницы эту ужасную Дженди Пин – думал, что она достаточно ненавидит Келлена, чтобы его проклясть.
Неттл вспомнила таинственную записку, которую Галл показал им при первой встрече.
«Отличный выбор. У нее есть все причины мстить юному расплетателю проклятий. В конце концов, именно из-за него она очутилась за решеткой».
– Но почему? – спросила она. – Зачем ему проклинать Келлена?
– Это должно было быть особенное проклятие, – ответила Тэнси. – Такое, чтобы Келлен почувствовал себя на месте проклинателя. Чтобы он стал опасен для окружающих. Чтобы все его боялись и сторонились. Тогда бы Канцелярия попыталась упрятать его в лечебницу, и у Келлена не осталось бы иного выбора, кроме как обратиться к нам за защитой. Таков был план Шэя. Но идиотка Пин не смогла его проклясть. Все твердят, что проклявший один раз будет проклинать снова, но в нашем лагере полно слабаков, которые истратили всю свою ненависть на первое проклятие. Поэтому о Келлене пришлось позаботиться мне. – Тэнси посмотрела на Неттл из-под полуопущенных век. – Надеюсь, это не проблема?
Неттл глубоко вздохнула.
– Нет, – соврала она. – Если бы ты его не прокляла, это рано или поздно сделала бы я.
Обстановка, сам воздух в каюте неуловимо изменились. Не то чтобы стало теплее, но Тэнси чуть расслабилась, и лицо ее стало более оживленным.
– Мы ведь всегда были для него лишь загадками, так? – Она бросила сердитый взгляд на свое отражение во фляжке. – Загадками, которым полагалось исчезнуть после того, как он их разгадает. Ему доставались слава и деньги, и он уходил, оставляя нас дрожать в аду!
С этим Неттл поспорить не могла. То, как быстро Келлен терял интерес к тем, кого спас от проклятия, порой вызывало у нее истовую ярость, которой она сама стыдилась.
– Все – буквально все! – говорили мне, как я должна быть благодарна Келлену, – распиналась Тэнси. – Как я должна быть счастлива, ведь он избавил меня от страшного проклятия! И всякий раз, когда я с этим соглашалась, мне казалось, будто я глотаю яд. Постепенно я поняла, что навсегда останусь «девушкой-арфой». К этому свелась вся моя суть. Я обречена всегда быть жертвой, частью чужой истории – истории Келлена. И эта часть завершилась, поскольку меня исцелили. Меня разгадали. И отныне моя задача – быть счастливой и благодарной до скончания веков. Но что, если я не чувствовала себя ни счастливой, ни благодарной? Что, если мне даже не хотелось такой быть? Я никого не могла спросить об этом, потому что заранее знала ответ. Неважно, что я чувствовала, чего я хотела. Это никогда, никогда не было важно. Моя история заключалась в том, что со мной произошло. Меня прокляли, потом освободили от проклятия. Конец. А сама я не имела значения.
Тэнси снова отхлебнула из фляги, потом у нее вырвался долгий прерывистый вздох.
– Если ты проклинатель, то хотя бы играешь главную роль. Твои чувства пробивают дыру в мире. Я больше не хочу оставаться наедине со своей болью. Я хочу ею поделиться.
Неттл смотрела, как на лице Тэнси дрожат тени. Возможно, женщины, которой Неттл восхищалась, которой она завидовала, никогда не существовало на самом деле. Но кто знает, вдруг реальная Тэнси, со всей своей внутренней тьмой, выбрала бы иной путь, если бы Шэй Эммет не стал ее самым близким другом?