Паучий дар
Шрифт:
Он рассказал им о смерти Эммета и о сделке, которую они заключили. Когда проклинатели услышали, что Эммет пообещал перед Книгоношей, по толпе пробежали испуганные шепотки.
– Получается, если мы пойдем на сделку с Канцелярией, никто из нас больше не сможет наложить проклятие? – спросила одна женщина. – А что будет с теми, кто носит в себе проклятое яйцо? Мы же не можем вечно с ним таскаться? Что нам делать?
– Нам придется уйти из Освободителей, когда проклятие созреет, – подхватил стоявший рядом с ней мужчина. – Тогда мы останемся одни в Глубокой Мари и
Эта часть разговора была самой сложной: Келлен понимал, что сейчас либо завоюет сердца своих слушателей, либо навсегда их потеряет. Не исключено, что их лица недоверчиво потемнеют и они потянутся за оружием.
– Я Расплетатель, – сказал он. – Я расплетаю проклятия. До сих пор я расплетал проклятия, которые уже были наложены. И никогда не задавался вопросом, есть ли другое решение. Но… я пообщался с Младшими братьями, и, возможно, существует способ расплести проклятие, пока оно еще зреет в яйце. Это будет непросто, и… без вашей помощи я не справлюсь.
Проклинатели неуверенно заворчали, некоторые мрачно переглянулись.
– Я не говорю о том, что вы должны отречься от своего гнева! – быстро продолжил Келлен. – В гневе нет ничего плохого. Со многими из вас обошлись несправедливо, и большинство не желало себе такой судьбы. Но… ненависть – другое дело. Она пожирает вас изнутри и делает вашу жизнь значительно хуже. А вы и так достаточно настрадались, верно?
Эммет хотел, чтобы контракт подчинил меня его воле, но я обязан служить Освободителям. Так что я обязательно найду способ им помочь. Спасу их от кандалов и Красной лечебницы. Спасу их от людей, подобных Шэю Эммету. Помогу им пройти через боль, если смогу.
Черрик-Галл тоже слушал Келлена, переводя дух после схватки. Его лицо всегда было серым, но теперь он выглядел изможденным и больным – и куда больше похожим на человека. Иногда Келлен замечал, как он оглядывается по сторонам с таким видом, будто мир гораздо удивительнее и ярче, чем он привык. Болотный всадник явно не ожидал, что очнется.
Пожалуй, Келлен был единственным, кто заметил, что у Галла изменился стиль боя. Болотный всадник стал менее безрассудным в своей свирепости, более осторожным и даже несколько нерешительным. И Келлен догадывался почему. Теперь Галлу было что терять.
В грудь Черрика-Галла, туда, где прежде билось его старое сердце, Младшие братья поместили петлю из веток портального дерева, взятую из шкатулки Шэя Эммета. Другая петля обвивалась вокруг живого сердца Харланда Мелбрука. Вместе они образовывали Глотку, в которой два места сливались в одно. Кровь Галла качало призрачное сердце. Но поскольку одно сердце билось для двоих, смерть любого из братьев неминуемо обернулась бы смертью второго. Теперь Галлу приходилось ценить собственную жизнь, что, кажется, было для него в новинку.
Надев серебряный ошейник, Янник неуклюже ввалился в шелковый замок, сложив за спиной бело-серые крылья.
– Канцелярия не желает нас слушать, – без обиняков сообщил он Младшим братьям. – Нам нужен новый план. Может быть, к вам они прислушаются, но вам придется отправить к ним посла. Кого-нибудь, кто способен переместиться отсюда туда. – Янник ухмыльнулся. – Например, кого-нибудь с крыльями… Отпустите мою сестру – и взамен получите крылатого посланца. Даже двух. Два по цене одного.
Неттл пришла бы в ярость, узнай она, что он предложил. Но Янник не желал оставлять сестру в одном замке с человеком с шелковыми ушами, чье проклятие в новолуние могло ее убить. Выслушав стрекот и щелканье своих хозяев, Повар прочистил горло.
– Твоя душа расколота надвое, – сказал он. – Ты выбрал свое проклятие, когда тебе выпал шанс от него избавиться, и это делает твой случай… сложным. Впрочем, ты можешь быть полезен. Но если ты поступишь на службу к моим хозяевам, тебе и твоему проклятию потребуются некоторые… улучшения.
Новый главный составитель отдела контрактов любил наблюдать за тем, как встает солнце, сидя с чашечкой чая в саду, устроенном на крыше дома. Но поднявшись в свой сад однажды утром, он обнаружил, что в предрассветных сумерках его ожидает иное зрелище. Главный составитель увидел долговязого юношу в одежде из белого болотного шелка. Его волосы пребывали в беспорядке, и движения были им под стать. А по лицу и плечам бегали пауки.
– Как ты сюда попал?
– Точно так же, как планирую отсюда убраться. – В улыбке юноши было что-то странное. – Можете считать меня посланником. И мои хозяева настоятельно рекомендуют отнестись к этому письму со всем возможным вниманием. – Он положил на шпалеру белый конверт.
Главный составитель уже громко звал слуг, которые бежали по лестнице, чтобы защитить своего работодателя. Но вместо того чтобы испугаться, юноша вдруг захохотал. С первыми лучами солнца, пронзившими горизонт, его смех превратился в оглушительный крик. Кожа юноши покрылась волдырями, похожими на укусы комаров, затем они лопнули, обнажив пучки белого пуха. Юноша развел руки, потом вся его фигура исказилась и съежилась, а крики с каждой секундой становились все выше и пронзительнее.
Наконец одежды из белого шелка упали на землю, и крылатое существо взмыло в воздух. Когда оно скрылось из виду, его вопли превратились в тонкие, рвущие нервы «кха-а-а» черноголовой чайки. Ознакомившись с письмом Младших братьев, чиновники Канцелярии были вынуждены отнестись к предложениям двух «юных бродяжек» куда серьезнее.
По Рэддишу поползли слухи, что у Младших братьев отныне два посланника: мальчик-чайка и женщина – летучая мышь.
– Это же отлично! – твердо заявила Леона, принимая из рук Повара чашку с бульоном. – Днем я человек, а ночью – летучая мышь. А твой брат, – она кивнула на чайку, которая примостилась у Неттл на плече, – будет человеком ночью и чайкой днем. Таким образом один из нас всегда сможет слетать к Младшим братьям, если возникнет такая необходимость. – Странно было видеть инспектора в человеческом обличье. На ней даже белый пиджак из валяного болотного шелка смотрелся элегантно и строго.