Паук и Пеппи
Шрифт:
– Ну настоящая Пеппилота, деточка, тебя будто на помойке нашли! Увидела бы тебя сейчас мать – глубокий обморок, самое меньшее, что бы произошло. А твой строгий папочка! Да он бы на месте рухнул!
– А мне нравится! – заявила я категорично. – И все мальчишки во дворе сказали сегодня, что я самая красивая!
– Ну конечно, ты красавица, Пеппи, – улыбнулась Тамара. – Завтра купим тебе платье подешевле, а лучше штаны мальчишеские, неубиваемые, будешь как настоящая разбойница. И родители не узнают… Но ума не приложу, что делать, если твоя мама увидит это платье. Боюсь, и не отстирать уже. А ведь видно, что дорогущее…
С того дня Тамара меня иначе не называла. Мне ужасно нравилось новое имя, и скоро весь двор звал меня только Пеппи.
А потом мама попросила развода, и мои счастливые каникулы навсегда закончились.
Я надолго забыла свое любимое прозвище, о котором в Москве никто даже не догадывался.
***
За годы, что мы не виделись, а прошел десяток лет, Тамара ничуть не изменилась. Только я теперь смотрела на нее по-другому. Все это время я злилась на тетушку, считала ее косвенно виновной, та ведь прикрывала делишки мамы. Но увидев в Ницце, услышав ее радостное «Пеппи» я поняла, что обида давно прошла. Все далеко в прошлом. Остались лишь теплые воспоминания детства.
Глава 2
Каждый день перед сном меня терзают мысли, несмотря на прием успокоительных. Что же дальше? Как мне жить теперь, одинокой, преданной… Противно осознавать, что я такая размазня, не могу встряхнуться и сразу пойти дальше. Но что поделать – лучше посмотреть правде в глаза и принять себя реальную. Я не вижу перспектив, выхода из создавшейся ситуации. Безумно хочется что-то изменить, взбодриться, но все, что могу – это размышлять о том, что моя жизнь зашла в тупик. Мне почти тридцать, не так много, конечно. Но вряд ли после предательства Олега я смогу снова кому-то поверить. Довериться мужчине. Захотеть мужчину. Притереться к нему. А если и смогу – потребуются годы и длительное лечение. И сколько мне тогда будет лет? Что я смогу начать?
Почти все мои подруги замужем, по уши в пеленках, обедах готовке, уборке. Некоторые, конечно, успели развестись, и сейчас снова в активном поиске. Попыталась с одной из самых близких поболтать, так она мне сразу посоветовала – прости и помирись. Тебе же легче будет. Олег – он ведь лучший. Находка, редкость. Ну подумаешь, оступился один раз. В следующий раз не бросай мужика одного, развлекаясь в Ницце…
Помириться? Вернуть? Да у меня при одной мысли об этом тошнота подступает к горлу. Может, кому-то и комфортно жить такими компромиссами. Но уж точно не мне…
Наверное, я бы еще долго вот так страдала в квартире отца, который, к счастью, не приставал с советами, не лез в душу, а просто поддерживал – даже своим спокойствием и доброжелательным молчанием. Мы всегда понимали друг друга с полуслова. Я сразу расставила все точки над «i» – Олег не виноват, никаких разговоров «по душам» и попыток нас примирить. Папа принял мои условия безоговорочно.
Но меня все равно грызла тоска. Я должна что-то придумать, найти выход, чем-то заняться. Обычно мне помогало рисование – отличная терапия, которую я часто назначаю своим пациентам, некая разновидность метода свободных ассоциаций. Но сейчас я даже рисовать не могла. И вот когда уже совсем отчаялась, решила позвонить Тамаре. Встреча в Ницце была короткой, мы и поговорить толком не успели, я в тот день улетала ночным рейсом домой. Мы лишь договорились созвониться и пересечься в Москве. Произошедшие потом события заставили забыть обо всем. Но сейчас я, не раздумывая, набрала номер тетушки.
***
Несмотря на то, что я считала Тамару тетей, родственниками мы не только не были, скорее, наоборот. После развода она стала врагом для моего отца. Он был очень зол на нее. И слышать не желал больше о моих каникулах в Баку. Мама, окунувшись в светскую жизнь Ниццы, не слишком интересовалась подругой. Любопытно, как они с Тамарой снова нашли друг друга?
На звонок Тамара ответила быстро, она уже вернулась в Москву. Мы встретились в моей любимой кофейне в районе Китай-Города, и наконец смогли наговориться от души. Оказалось, тетушка переживает не лучшие времена. Баку ей пришлось покинуть более десяти лет назад. Муж Тамары, работающий в полиции, погиб при довольно странных обстоятельствах. В пенсии отказали. В Баку становилось небезопасно. И Тамара с сыном перебралась в Россию, обосновавшись в Подмосковье. Денег от продажи квартиры хватило только на хибару, которую тетушка гордо именовала «Графскими развалинами». Удивительно, но все эти десять лет Тамара жила совсем рядом. Мы могли бы встретиться гораздо раньше. Жаль, не сложилось.
Тамара с сыном жили совсем бедно, по моим меркам. По ее – они жили прекрасно. Я совсем забыла об ее сыне, а ведь если считать, что Тамара мне тетя, то его я должна именовать братом… Но отношения с отпрыском у нас не сложились еще тогда, во дворе-колодце. Мальчик был слишком плаксивым и хлипким, ему не нравилось большинство игр, он предпочитал шахматы. О любой нашей выходке он старался наябедничать взрослым. За что однажды я залепила ему прямо в глаз пригоршней влажной после дождя грязи… С тех пор, можно сказать, никаких отношений у нас с Артемом не было. А Тамара в тот день оставила меня без ужина и долго отчитывала.
Зарабатывала сейчас тетушка тем, что ходила по магазинам, предлагая косметику и разные «Бады» БАДы. Как ходят всякие торговцы по метро, электричкам, не знаю, где еще, продают книги, утюги, да что угодно. Или приглашают в сетевые компании. Вот в такую компанию и приглашала Тамара. Каждый день наблюдая за брезгливо сморщенными носами людей, выпроваживающих ее. Но ее эти носы не смущали, она все равно ходила и даже кого-то регистрировала в этих компаниях. Неподалеку от привычного маршрута тетушки, на почте, в отделении Почта банка работал Артем. А она возила ему обеды. Потрясающая женщина. Но это я поняла уже немного позже. А пока я смотрела на Тамару как на диковинное существо. Все время что-то говорит, убеждает, продает. Даже сейчас что-то пытается уговорить меня заказать по каталогу. Но я не сопротивляюсь, заказываю, прекрасно осознавая, что мне эти вещи не нужны.
***
Я с интересом стою на пороге старинного деревянного дома, приехав в гости к Тамаре. Они завораживают, эти полуразрушенные «Графские развалины», где пахнет сыростью, и руки синеют от холода даже в мае, дом до сих пор не прогрелся от солнышка – он на теневой стороне. Наверное, тут хорошо в жару. Но сейчас совсем не жарко.
Почему-то в этих стенах я забываю о своих печалях, хоть и ненадолго. Сравнивая, нахожу положение этой немолодой, но бесконечно позитивной женщины гораздо более сложным, нежели мое. Но Тамара не унывает. И мне ныть в ее присутствии неловко. Хотя именно ей я рассказываю все подробности своей душевной раны.
Мы пьем горячий чай на протяжении более двух часов, забыв о позднем времени, наслаждаемся напитком и беседой. Тамара с легкостью поддерживает любую тему разговора. Мы не виделись много лет, но быстро нашли общий язык. Мне с ней гораздо проще, чем с мамой. Кажется, она способна понять и принять абсолютно все. Любую мысль. Любую позицию. Это подкупает. С ней тепло и не хочется расставаться, даже если с Артемом у нас складывается противоположная ситуация. Он не рад мне. Я ему не нравлюсь. И почему-то кажется, что он ревнует меня к своей матери. В таком возрасте? Хм, странно. Хотя, наверное, я ему кажусь не менее странной. Богатая девочка, которую тянет в трущобы. Нет, Тамара-то свой дом обожает, но по брезгливому выражению лица ее сына легко читается, что он думает о своем доме.