Паук в янтаре
Шрифт:
Паука, казалось, нисколько не задевало столь откровенно неприязненное всеобщее внимание. Он уверенно шел вперед, пользуясь тем, что пестрая толпа торопливо расступалась перед нами. Мне осталось только стиснуть зубы, выпрямить спину, как подобает настоящей леди, и держаться рядом с главным дознавателем.
Я вдруг осознала, что Паук сегодня тоже оделся в черное. Несмотря на то, что он прибыл на маскарад не как главный дознаватель Веньятты, а как лорд Эркьяни, он не стал надевать костюм, соответствующий своему высокому положению, а так и остался в форменном кителе законника.
Странно, но это
Паук занял место в стороне от основной толпы. Он обвел взглядом зал поверх голов гостей, отыскивая, верно, лордов Меньяри. Лицо главного дознавателя было непроницаемо, но чувствовалось его привычное уже глухое раздражение. Похоже, карнавальная Веньятта в очередной раз оправдывала его мрачные ожидания.
Музыканты дали вступительные такты к ромильезу, медленному танцу, которым было принято открывать любое празднество в Веньятте. Зазвучала музыка, торжественная и помпезная, и пары медленно двинулись по залу, синхронно исполняя отточенные до совершенства движения танца.
Мой взгляд рассеянно скользил по танцующим и гостям, предпочитавшим держаться ближе к столам с напитками. Неожиданно внимание привлекла молодая пара с бокалами в руках, стоявшая в отдалении от нас. В мужчине, чье лицо было скрыто изумрудной полумаской, я моментально узнала Аурелио Меньяри, моего бывшего жениха. Чуть сдвинув на сторону клюв экзотической длинноносой маски-птицы, он что-то доверительно шептал своей спутнице прямо на ухо. Она хихикала в притворном смущении, прикрываясь веером из перьев, но чувствовалось, что внимание лорда не было ей неприятно.
Слуга в черно-белой униформе почтительно застыл рядом с ними, держа в руках блюдо с виноградом. Отщипнув маленькую веточку, Аурелио приподнял полумаску девушки и поднес к ее рту виноградную гроздь. Полные губы с готовностью обхватили спелую ягоду. В этом нарочитом жесте чувствовалось что-то погранично-непристойное, отчего хотелось отвернуться. И, судя по перешептываниям гостей, окружавших пару, подобное испытывала не только я.
— Тоскуешь по ушедшей любви?
Я обернулась, не уверенная, что верно расслышала.
— Что, простите?
Маска скрывала лицо Паука, оставляя видимыми только глаза и губы, сжатые в тонкую линию.
— Ты была помолвлена. С ним, — нотка презрения проскользнула в его голосе, когда он кивнул в сторону влюбленной пары.
— Это было давно, — я пожала плечами, не понимая, к чему клонит главный дознаватель. — С тех пор многое изменилось.
Я лишилась права считаться наследницей рода и стала безымянной заключенной номер семь.
— Это было восемь лет назад. Всего восемь лет назад, — покачал головой Паук. — Может, ты до сих пор веришь, что он тебя спасет.
— Он? — я бросила быстрый взгляд на Аурелио Меньяри, непозволительно близко привлекшего к себе свою очаровательную спутницу. Девушка выгнулась, наклонив голову на бок, чтобы подставить шею под жаркие поцелуи, на которые не скупился Аурелио. — Едва ли.
Паук шагнул вперед, перекрывая мне вид на страстную пару.
— Тебя это расстраивает? — казалось, его настроение портилось с каждой секундой.
– Господин главный дознаватель, я ни на мгновение не забываю, что моя жизнь принадлежит отделу магического контроля, и для остальной Иллирии, для остальных… я не существую. Можете быть уверены, едва ли лорд Меньяри стал бы рисковать своим положением наследника рода ради преступницы, осужденной за применение ментальной магии. И это нормально.
— Разве? — хрипло спросил Паук. — Смириться с потерей любимой женщины — это, по — твоему, нормально?
Я могла бы напомнить ему, что браки между наследниками родов крайне редко заключались по любви. Любовь для нас, детей первых семей Иллирии, была недопустимой блажью, слабостью, которая не должна была оказывать влияния на выбор супруга. Я могла бы сказать, что заключить новый взаимовыгодный союз было для Аурелио самым правильным решением…
Но я промолчала.
Взгляд Паука жег кожу. Главный дознаватель подался вперед, как будто хотел ещё что-то сказать, но в этот момент музыка стихла. Гости замерли, все взгляды устремились на возвышение, где обычно восседал распорядитель бала. За широкими спинами и вычурными прическами мне удалось мельком разглядеть высокую фигуру, уверенно направлявшуюся к центральному креслу, и сердце кольнуло от узнавания. Лорд Бальдасарре Астерио. Отец.
Нас разделял зал, полный людей, но я ощутила его мощную энергию так ясно, словно он был совсем рядом. За прошедшие восемь лет отец постарел, но не растерял своей поистине королевской стати. Родовая магия текла в его крови с прежней неукротимой силой, хотя светлые волосы, привычно зачесанные назад, стали еще белее, а лицо расчертили новые морщины.
В какой-то момент мне показалось, что отец споткнулся. Потерял на мгновение равновесие, слишком поспешно повернув голову и устремив невидящий взгляд на собравшихся перед ним гостей. Словно… почувствовал кого-то особенного. Неужели… меня?
Я опустила глаза. Казалось, меня вот-вот разорвет от противоречивых чувств. Одновременно хотелось и не хотелось встречаться с отцом взглядом.
Лорд Бальдасарре Астерио быстро выпрямился. В одно мгновение он снова вернулся к прежнему величественному образу, и вряд ли хоть кто-то во всем зале сумел заметить эту секундную слабость, проявленную властителем земель Веньятты. Остановившись у кресла распорядителя бала, отец широко развел руки, привлекая внимание.
— Я рад приветствовать дорогих гостей на ежегодном весеннем карнавале, — голос лорда Бальдасарре, хорошо поставленный, звучный, эхом разнесся по залу. — Счастлив сообщить, что этот праздник для меня особенно радостен, ибо сегодня, — он сделал небольшую паузу, — сегодня я, наконец, вновь смогу обнять свою любимую дочь.
Сердце пропустило удар. Могло ли быть, что отец вот так, во всеуслышание, говорил обо мне? Я неосознанно выпрямилась, вытянулась словно струна, стараясь стать выше, чтобы если — когда? — лорд Астерио назовет мое имя, он смог, наконец, увидеть меня воочию, разглядеть в этой пестрой толпе. Даже после стольких лет, проведенных в тюрьме без единой весточки из дома, я с горечью осознала, что все еще жду этого. Все еще надеюсь, что обо мне не забыли.
За оглушительным стуком крови в ушах я едва расслышала чьи-то размеренные шаги и перестук острых каблучков по отполированному паркету. Когда я вновь подняла взгляд на отца, рядом с ним рука об руку уже стояли двое. Двое, которых я не могла не узнать.