Паутина грез
Шрифт:
— Хорошо, я позвоню тебе сразу, как только доберусь до Бостона. Пообедаем. Скорее всего, это будет послезавтра.
— Папа, постарайся прийти один, — взмолилась я.
— Ли, девочка моя, пойми, я женат, Милдред — часть моей жизни. Мы все делаем вместе. Ей нравятся такие отношения. Она страдает всякий раз, когда я отлучаю ее от своих дел. К тому же она очень хочет поближе сойтись с тобой. Не забывай, мы женаты не так давно, и Милдред нужно время на то, чтобы войти в новую роль.
— Но в этот раз… папа, понимаешь, тут дело касается моей личной жизни…
— А Милдред — это моя личная жизнь, Ли, — твердо заявил отец.
Я поняла, что он снова в руках женщины превратился в податливую глину.
— Хорошо, папа, все равно позвони сразу, как приедешь, — сказала я. Выбора у меня не было.
— Ну и отлично! Тогда до встречи, принцесса, — попрощался он и повесил трубку.
Мысль о том, что через день появится папа, здорово поддержала меня. Я была абсолютно уверена, что, после того как сообщу ему печальные известия, он больше не позволит мне вернуться в Фартинггейл. Наверняка он заявит матери, что начинает судебный процесс и добьется, чтобы ему официально передали права на воспитание дочери. Я не знала, будет ли мне легче в новой семье, но утешало то, что я не увижу больше ни злосчастного Фарти, ни мерзкого Таттертона.
Впервые за много дней я была в хорошем настроении. Жизнь будто вернулась ко мне. Я весело ныряла в бассейне, опрометью скакала на лошади, с увлечением играла с Троем, собирала с ним ракушки и строила из песка города. У меня вновь появился аппетит, я просила добавки, съедала десерт. Перемены в поведении не ускользнули от глаз матери, но рассказывать ей о предстоящем приезде отца я не стала.
В то утро я поднялась очень рано. Я хотела, чтобы Майлс отвез меня в город сразу после папиного звонка. Тщательно одетая, я спустилась в столовую, плотно поела, потом немного погуляла с Троем. Мать все еще пребывала в апартаментах: днем она ждала подруг, чтобы посидеть за бриджем, и сейчас, скорее всего, священнодействовала, доводя до совершенства свою красоту.
Незадолго до ленча Куртис пригласил меня к телефону. Мы с Троем были в саду, наблюдали за работой Бориса.
— Это мой отец? — с жаром поинтересовалась я.
— Он просто сказал, что звонит по просьбе мистера ван Ворина, — произнес Куртис в свойственной ему сдержанной манере.
Я бегом бросилась в дом, схватила трубку.
— Алло, это я, Ли! — крикнула я.
— Здравствуйте, мисс ван Ворин! Меня зовут Честер Гудмэн. Я работаю с вашим отцом. Он просил меня непременно позвонить вам сегодня.
— Да, и что? — до невежливости нетерпеливо выпалила я. Меня совершенно не интересовало его имя, я хотела знать, где папа.
— Мистер ван Ворин очень сожалеет, но сегодня он никак не сможет с вами встретиться.
— Что? — ахнула я, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. Сердце ухнуло куда-то вниз и, казалось, остановилось. — Но как же так? Мне надо с ним поговорить. Во что бы то ни стало! — твердила я. — Я прошу вас, позовите его к телефону. Я настаиваю.
— Мне очень жаль, мисс, но его нет в офисе. Одно из его судов потерпело крушение в Тихом океана. Ему пришлось вылететь со спасательной командой в район бедствия.
— О нет!
— Он просил передать, что позвонит вам при первой же возможности. Алло, мисс ван Ворин, вы слышите?
Я не ответила. Тихо опустила трубку на рычаг и рухнула в ближайшее кресло. Неужели папа не услышал отчаяния в моем голосе, неужели ничто не насторожило его? Почему он не устроил так, чтобы хоть на несколько минут встретиться со мной перед срочным отъездом? Может, он тогда взял бы меня с собой. Почему работа для него всегда была важнее дочери? И вдруг кошмарная мысль резанула меня: возможно, он знал, всегда знал, что на самом деле я ему не родная дочь, возможно, поэтому я никогда не стояла для него на первом месте. Я спрятала лицо в ладонях.
— Ли… — Ко мне неслышно подошел Трой. — Ли, теперь мы пойдем гулять?
Я взглянула на него и тихо ответила:
— Нет, я плохо себя чувствую. Поднимусь к себе и полежу немного.
Его мордашка вытянулась.
— А попозже?
— Не знаю. Извини, малыш, — пробормотала я и пошла к лестнице. Назад я не оглядывалась. Достаточно с меня страданий.
Подъем казался мне бесконечным. Двигалась я как автомат, не сознавая своих действий. Неожиданно обнаружила, что стою в собственной спальне. Я подошла к постели и, как подкошенная, упала прямо на покрывало. В голове начинала стучать боль, накатил внезапный приступ дурноты, будто в желудке взвились десятки бабочек и рвались на волю. Их отчаянный трепет вызывал тошноту и головокружение. Я была на грани обморока. Наверное, хуже человеку не бывает, подумала я тогда. И ошиблась. Потому что на следующее утро, не успев открыть глаза, я ощутила дурноту, во сто крат более тяжкую. Приторный ком тошноты волнами подкатывал к горлу, так что через несколько минут я пулей кинулась в ванную. Меня вырвало. Буквально вывернуло наизнанку. Я думала, что умру. Наконец приступ миновал, и, кое-как умывшись, я добрела до постели. И вдруг опять позыв, с новой силой.
Господи, да что же это! Неужели я съела что-нибудь? Отравилась? Иначе откуда такие явления?
Внезапно меня будто громом поразило. За переживаниями последних недель я позабыла обо всем на свете. Совсем упустила из виду, что мой цикл сбился, что прошло уже полтора месяца… Тошнота по утрам! Задержка менструации! Нет! Нет! Неужели я беременна?..
Я подождала еще три дня, прежде чем говорить матери о своих открытиях. Я надеялась, молилась, чтобы все это оказалось ошибкой, но тошнота приветствовала меня каждое утро и, бывало, держалась до полудня. Как бы я ни просматривала календарь, как бы ни высчитывала дни, факт оставался фактом: месячных не было. А я никогда не страдала нарушением цикла.
В конце концов стало ясно, что больше ждать невозможно. Вообразив предстоящий разговор с матерью, я, по иронии судьбы, вздохнула чуть ли не с облегчением. Теперь-то она поверит, что Тони изнасиловал меня. Сама по себе я бы никак не смогла забеременеть. Конечно, я, как и мать, с огромным удовольствием усомнилась бы в этом, но против очевидного не поспоришь, и придется огорошить Фартинггейл удивительной новостью. Как бы горька она ни была.
Мать готовилась к приему гостей. В тот день в Фарти ожидался пышный благотворительный прием. Матушку свою я обнаружила, разумеется, перед зеркалом. Она колдовала над новой прической и даже не заметила, как я вошла. Она даже не услышала, что я окликнула ее.
— Мама, да послушай же! — воскликнула я громче.
Она вздрогнула, раздраженно прикрыла глаза и обернулась.
— В чем дело, Ли? Ты что, не видишь, я привожу себя в порядок? У меня куча гостей. И нет времени на какой-нибудь вздор, — сердито заявила она.
— Это не вздор, мама. — Я говорила отчетливо и холодно.
Она наконец заметила, что я настроена серьезно, и отложила расческу.
— Ну ладно, что там у тебя? — Мать возвела очи к небу, демонстрируя неудовольствие. — Почему всякий раз, когда я занимаюсь важными делами, ты оказываешься в расстроенных чувствах? Во что превратились современные дети! Или, может, ты ешь слишком много сладкого?