Паутина грез
Шрифт:
Когда мама наконец вышла в зал, я остолбенела. Она была сногсшибательна. Настоящая королева красоты! А мне надлежало быть ее придворной дамой.
Я же не могла справиться со смущением из-за своего нового платья. Его выбирала для меня мама — тоже открытое, с такими же юбками и узким лифом, только глубокого синего цвета. У платья не было бретелек, зато оно откровенно обтягивало грудь. Мне пришлось надеть бюстгальтер с пышными чашечками, и от этого я еще больше стеснялась себя. Казалось, что шея у меня слишком тонкая, плечи слишком костлявые, бюст слишком искусственный. Я боялась, что буду выглядеть смешно и глупо. Но мама ничего не стала слушать. Она велела надеть цепочку, которую подарил Тони Таттертон, дала мне золотые серьги-бусинки и золотой тонкий браслет. Волосы я накрутила и уложила волнами.
Ожидая нас, папа, как всегда, шагал взад и вперед по комнате. На лестнице мы с мамой появились почти одновременно. Отец замер и несколько мгновений смотрел на нас с благоговейной улыбкой.
— Великолепно! Просто великолепно! — воскликнул он. — Ты сегодня красива как никогда, Джиллиан. А ты, Ли, похожа на принцессу.
Папа поцеловал меня в щеку и собрался поцеловать маму, но она отстранилась, опасаясь испортить макияж.
— Хорошо-хорошо. Однако мы опаздываем.
Для торжественного выезда был заказан лимузин. Многочисленные мамины чемоданы уже с утра ожидали ее на борту.
Вечер для праздника выдался изумительный. Небо было в россыпях звезд, лишь изредка их ненадолго закрывали облака. Даже ночной бриз был необычно теплым.
Поднявшись на борт, мы заняли места напротив парадного входа в зал, где полагалось приветствовать всех гостей.
«Джиллиан» являлась не только самым большим судном в компании «Ван Ворин», но и самым роскошным. Коридоры были обшиты ценными породами дерева. Поражало разнообразие инкрустированных панно, зеркал в мощных полированных рамах, богатая меблировка холлов, где находились изящные антикварные столики и кресла французской работы. Стоило человеку переступить порог, как он начинал ощущать себя в стенах дворца.
Сам приемный зал представлял собой огромное помещение с высоченными потолками, украшенными лепниной и росписью, с пурпурными бархатными занавесями на окнах. Зал освещало множество люстр с лампочками, стилизованными под свечи. Почти половину всей правой стены занимала стойка, за которой работали несколько барменов в ослепительно белых рубашках и черных «бабочках». В их руках мелькали стаканы и рюмки всех форм и размеров. В баре предлагались напитки исключительно в карибском стиле — ароматные, сладкие, ледяные.
Что касается еды, то она была подана а-ля фуршет: на одном столе сервировали салаты, на другом супы, на третьем дичь, на четвертом рыбу и так далее. Один стол целиком отвели для десерта. Пышными шапками лежало там мороженое, суфле, пирожные, пестрели фруктовые салаты, дразнились румяными боками пирожки.
Официанты в живописных традиционных костюмах разносили на подносах канапе и шампанское.
Кипела жизнь и на эстраде. Оркестр, солистка, танцевальный дуэт начали развлекать публику ровно в восемь вечера, когда стали прибывать первые гости. И скоро вовсю пошло веселье: многие танцевали под зажигательную музыку, отовсюду слышались смех, оживленные разговоры, радостные восклицания.
Я никогда не видела такого скопления нарядных, раскованных людей. Все предыдущие приемы в папиной компании были гораздо скромнее и проще. Но сегодня! Туалеты женщин напоминали парад высокой моды. Каждая постаралась превзойти других изысканностью и оригинальностью наряда. Многие были в настоящих бальных платьях, расшитых золотой нитью, украшенных драгоценными камнями. Но ни одна из дам не казалась мне такой красивой, как мама.
Тони Таттертон прибыл одним из последних. В смокинге он выглядел просто умопомрачительно. Тони стремительно подошел к нам, приветливо, но сдержанно улыбнулся. Только в глазах сверкали хрустальные звездочки.
— Мисс Ли ван Ворин! — произнес он с поклоном и церемонно поцеловал мне руку. Я вспыхнула, повернулась «за поддержкой» к маме… и сжалась. На ее лице уже играло то отрешенно-счастливое выражение, от которого у меня начинало посасывать под ложечкой.
— Клив, позволь представить тебе — Таундсенд Энтони Таттертон, о котором я столько рассказывала тебе.
Отец вгляделся в его лицо, а затем улыбнулся — приветливо и тепло, как улыбался сегодня каждому.
— Рад познакомиться, мистер Таттертон. Благодарю, что предоставили моей супруге возможность заняться любимой работой.
— О нет, сэр, это мне надо благодарить вас, за то, что позволили ей украсить своим талантом стены моего жилища.
Они раскланялись. Рот отца был сжат, глаза прищурены. Я не понимала, то ли он сейчас рассмеется, то ли рассердится. Мама нарушила тягостное молчание, предложив Тони выбрать у стойки освежающие напитки и канапе. Он обернулся на гудящий зал и будто впервые обнаружил, что пришел на торжественный прием.
— Похоже, для светской публики это настоящее событие, — заметил он. — Благодарю, что пригласили меня. Ли, — обратился он ко мне, — не окажешь ли честь потанцевать со мной позже?
Я онемела? Мне? Мне танцевать среди этих бесподобно красивых, изысканных дам? Я не смогу выйти в середину зала и танцевать на глазах у всех. Я так плохо танцую! Да и сама мысль об этом ужасала меня. Тони, вероятно, заметив смятение на моем лице, добродушно улыбнулся, еще раз кивнул маме и папе и направился к стойке бара.
— Итак, — тут же оживился отец, — полагаю, что все гости уже прибыли. Теперь мне надо встретиться с капитаном, чтобы обсудить кое-какие деловые моменты.
— Как, Клив, сейчас?! — с раздражением спросила мама.
— Боюсь, что так. Ты остаешься за хозяйку, Джиллиан. А ты, Ли, может быть, пойдешь со мной? Узнаешь еще кое-что о нашем бизнесе. Когда-нибудь он перейдет в твои руки. Если продержится, — добавил он.
— Только никаких походов в машинное отделение, как это было в прошлый раз, — приказала мама. — Девочке незачем знать, как работают всякие механизмы.
— Как это незачем? Напротив. Пусть разбирается, — возразил папа. — К тому же у нее явная склонность к технике. Инженерный склад ума. Держу пари, она любой двигатель разберет и соберет с одного раза, правда, Ли?