Паутина лжи
Шрифт:
Определиться с жизненным предназначением помогла армия, точнее, армейский госпиталь. Леня служил в танковых войсках в Средней Азии и однажды, когда, голый по пояс, ремонтировал механизм, ухитрился каким-то образом засадить в правый бок металлическую занозу. Первое время не обратил внимания, потом надеялся на то, что пустяки, само пройдет… В результате дело дошло до сильного нагноения, которое чуть не стоило ефрейтору Мишину жизни, если бы не вмешательство врачей. После срочной операции опасность миновала, но последствия развившегося нагноения затянулись надолго. Выписывать из госпиталя Леню не спешили, да он и не рвался в строй – всяко лучше прохлаждаться на госпитальной койке и читать книжки из библиотеки, чем в сорокаградусную жару маршировать в кирзовых сапогах или потеть в танке. Единственное «но» – в госпитале было скучновато. И от скуки Леня стал присматриваться к работе врачей и даже помогать санитарам – мыть полы, ухаживать за лежачими больными, таскать анализы в лабораторию. К его собственному удивлению, занятие это ему понравилось. То есть, конечно, понравилось не выносить утки – вряд ли кому-то такое нравится! – а работа врача, точнее, перспективы, которые она могла открыть перед человеком. Леонид слышал о том, что представители некоторых медицинских специальностей могут зарабатывать большие деньги – стоматологи, например, или гинекологи. Что, если и ему заделаться дамским врачом? А почему бы и нет? Тут тебе и деньги, тут тебе и женщины… (Как для любого солдата, для Лени «женский вопрос» тоже был в то время весьма актуален.)
После армии Леонид подал документы в Первый мед. Все, как полагается, – школьный аттестат, где не было ни одной тройки, фотографии три на четыре, на которых он был запечатлен в форме, справку о здоровье и характеристику из госпиталя, которую «по дружбе» написала главврач, не оставившая своим вниманием высокого и плечистого пациента. В приемной комиссии предложили поступать на рабфак, на что Леня охотно согласился. Сдал экзамены, поселился в общежитии и зажил веселой студенческой жизнью «от сессии и до сессии». Не чуждался гулянок и развлечений, но при этом изо всех сил старался не запускать учебу. Понимал, что просто так, за красивые глаза, денег ему платить никто не будет, чтобы хорошо зарабатывать, нужно быть хорошим специалистом. А хорошо зарабатывать хотелось, ох как хотелось! Воспоминания о детстве, в котором они с братом и сестрой носили одни валенки на троих, а из лакомств знали только морковь да репу, были еще слишком свежи.
Незадолго до окончания института Леня женился. На однокурснице, дочке потомственного врача по фамилии Цукерман. Невеста не казалась ему привлекательной ни внешне, ни как человек, но зато она была москвичкой, в ее семье имелся достаток и отличные связи. Тесть и теща помогли зятю устроиться в хорошую ведомственную клинику, где Леонид быстро сделал карьеру. В тридцать шесть лет он уже был заведующим гинекологическим отделением, имел обширную, хоть и неофициальную практику и неплохо (по тем временам) зарабатывал. Хватало и на машину, и на хорошую одежду, и на отдых на море. Однако Леониду этого явно было мало. Хотелось ездить не на «Жигулях», а на качественном автомобиле, покупать шмотки не через третьи руки у спекулянтов, а непосредственно в брендовых магазинах и проводить отпуск не в Пицунде или Юрмале, а на Средиземноморском побережье. Однако в советское время о таких вещах можно было только мечтать.
На его счастье, советское время вдруг неожиданно закончилось. Железный занавес с шумом обрушился, границы открылись, и толпы людей в поисках лучшей доли устремились прочь из страны. Семья Цукерманов и примкнувший к ним Леня Мишин оказались в первых рядах эмигрантов, едва только представилась возможность покинуть Союз и перебраться на Землю обетованную, они тут же ею воспользовались. Ради такой перспективы Леня, последние годы гулявший от вконец опостылевшей супруги направо и налево, вдруг даже сделался на пару лет верным мужем. А что поделаешь? Как шутили в те годы, еврейская жена – это не роскошь, а средство передвижения.
В Израиле он долго не задержался. Бросил наконец-то жену, сошелся с другой женщиной, перебрался с ней в Европу, сначала в Германию, а потом в Швейцарию. Там благодаря еще нескольким удачным знакомствам устроился в только что открывшуюся российско-швейцарскую клинику, специализировавшуюся на акушерстве и гинекологии. Через год он уже был заместителем главврача, а через три и сам возглавил клинику.
Казалось бы, он достиг всего, к чему стремился. Престижная работа, собственный дом, жизнь в благополучной стране… Но Лене по-прежнему было этого мало. В душе он до сих пор оставался тем голодным мальчишкой, день и ночь мечтавшим сгрести к себе всю картошку из чугунка, которую сварила на обед мать, и вдоволь, от пуза, наесться. Со временем картошка превратилась в другие, куда более весомые жизненные блага, а чувство голода все равно осталось. Тут-то он и получил предложение, от которого, как говорится, трудно было отказаться.
Этическая сторона вопроса ничуть не смущала Леонида. Наоборот, казалось правильной и очень удачной идеей заработать на человеческих слабостях – родительском инстинкте с одной стороны и непростительном легкомыслии – с другой. Сам он был очень далек от обеих этих слабостей, поскольку никогда в жизни не чувствовал в себе призвания стать отцом. Нет уж, житье в родительском доме и эта истошно орущая и вечно сопливая ватага братьев и сестер навсегда отбили у него охоту заводить собственных детей…
Так что он с воодушевлением воспринял предложенную идею и занялся ее осмыслением. Нужно было продумать все тонкости, все детали, чтобы, с одной стороны, полностью обезопасить себя, а с другой – добиться максимальной выгоды. На разработку плана ушел почти год, на подготовку – более двух. Задач, и задач нелегких, предстояло решить немало. И обеспечить клиентуру каким-то таким надежным способом, чтобы информация об особых услугах, оказываемых в их клинике, широко распространялась, но ни в коем случае не стала известна властям, и найти подходящих доноров, беременных женщин с достаточно хорошей наследственностью, чтобы рожали здоровых и красивых детей, и достаточно трезвомыслящих, чтобы, раз и навсегда отказавшись от ребенка, более не возвращались к этому вопросу. Все это, конечно, было очень непросто, но со всем этим Леонид постепенно справился. В частности, он очень гордился своей идеей организовать «вербовку» матерей-доноров по московским женским консультациям. Во многих из них у Леонида были свои люди среди врачей, которые за умеренную плату выявляли подходящих женщин, которые могли, но не желали выносить и родить «качественных» детей, и настоятельно рекомендовали им обратиться в российско-швейцарскую клинику, где как раз сейчас проходит рекламная акция и значительная часть медицинских услуг оказывается бесплатно. Слова «бесплатно», «акция», «Швейцария» имели такую сильную, почти магическую власть, что подавляющее большинство женщин попадались на эту удочку и приходили на прием. А дальше уже вступала в дело Раиса. Несколько раз встречаясь и подолгу беседуя с беременными, которые собирались избавиться от детей, она тщательно прощупывала почву, отсеивала сомнительные кандидатуры, а тем, кто казался подходящими, осторожно закидывала удочку, делала тонкие намеки и внимательно наблюдала за реакцией. У Раи не было специального психологического образования, но с донорами она работала как настоящий психолог, отобранные ею женщины практически никогда не доставляли им хлопот в дальнейшем. За почти десять лет работы таких случаев было буквально единицы – и все их удалось уладить, чаще всего – слегка припугнув женщину. Гораздо сложнее было с клиентами. Некоторые из них относились к совершенной сделке как к покупке в магазине и считали, что если «товар» не подошел, то его можно через некоторое время вернуть и предъявить претензии продавцу. Бывали случаи, когда спустя несколько лет покупатели возвращались в клинику и заявляли, что купленный ребенок их не устраивает, потому что не так выглядит или проявляет не те черты характера, на которые они рассчитывали. Решить такие конфликты было уже значительно сложнее, и здесь от Леонида требовался максимум ловкости и изворотливости. Немало хлопот доставляли и ситуации, когда заказ поступал, а подходящего донора не имелось. А такое последнее время случалось все чаще и чаще, их бизнес вышел на такой уровень, когда спрос уже опережал предложение. В этом случае приходилось на свой страх и риск брать ребенка не у донора, а у одной из пациенток клиники. И тут, конечно, требовалась очень большая осторожность.
Впрочем, деньги, которые они на этом зарабатывали, с лихвой компенсировали все побочные издержки. Из двухсот пятидесяти тысяч евро, которые стоил каждый ребенок, сто двадцать шло руководству, около семидесяти пяти – на поддержание работы всей сложной структуры и пять – Рае. Таким образом на его долю оставалось около пятидесяти тысяч – совсем неплохо при их оборотах.
Кстати, нашел и воспитал Раису тоже он. И тоже этим гордился. Суметь разглядеть в этой невзрачной тетке толкового и преданного исполнителя и вышколить ее так, чтобы она научилась делать свое дело почти виртуозно, – это тоже было немалой заслугой. А всего-то и требовалось, что разбудить в ней любовь к себе, сумасшедшую страсть, граничащую с обожанием, и старательно поддерживать ее на протяжении многих лет. Конечно, у него и мысли не было жениться на Рае или как-то иначе связывать с ней свою жизнь. У Леонида никогда не было проблем ни с женщинами, куда более молодыми и интересными, ни со столь же молодыми и интересными мужчинами, которые последнее время стали интересовать его даже сильнее, чем прекрасный пол. Но Раисе знать об этом было совсем не обязательно.
До самого последнего времени их дела шли хорошо. Настолько хорошо, что это даже вызывало тревогу. Если не считать проблем с клиентами и нескольких неприятных эпизодов вроде той истории с врачом-недоучкой, не в меру любопытным мужем пациентки, которого даже пришлось убрать с дороги, чтобы не совал нос куда не надо, все было благополучно. Случались, конечно, мелкие происшествия вроде того забавного инцидента с мужем одной из клиенток, как его, Эггером, который, очевидно, что-то заподозрил, явился в клинику переодетым и принялся расспрашивать обо всем, назвавшись чужим именем, но оплатив при этом консультацию собственной кредитной карточкой. Но из-за подобных вещей можно было всерьез не беспокоиться. Леонид чувствовал себя уверенно, даже несколько расслабился – и тут, как гром среди ясного неба, прозвучал звонок Раисы.
Ее сообщение перепугало Леонида не на шутку. Он спешно свернул все дела, отложил переговоры с клиентами, которые были на очереди, и затаился. Особенно его смущало внезапное исчезновение Раи. В Швейцарию она, как было условлено, не прилетела, ни мобильный, ни домашний телефон не отвечал. Была мысль тоже спешно исчезнуть, но он быстро от нее отказался, догадавшись, что подобным образом только подпишет себе приговор. Как говорят в России, убегает – значит, виноват. Или – на воре шапка горит. А так, быть может, все и образуется.