Паутина миров
Шрифт:
Тарбак указал в потолок, как в первую минуту их встречи на корабле.
– У нас много объектов вне мира. Я должен следить за ними. Иначе они могут упасть на город. Ты видел кратер?
– Видел, – Лещинский почесал лоб под повязкой. – Так это, оказывается, ты недоглядел…
– Идем со мной на Космодром, – Тарбак положил руку Лещинскому на плечо. – Меня долго не было, и что-то уже, быть может, поздно спасать. Но я должен проверить. Я сделаю свое дело, а потом пойду с тобой в Колонию.
Лещинский задумался. Заставить Тарбака
– Как называется ваша планета? – спросил Лещинский, чтобы оттянуть время принятия решения.
– Земля, – ответил Тарбак.
Лещинский фыркнул. У него возникло подозрение, что абориген морочит ему голову.
– Земля под Небесной Аркой, – поправился Тарбак. – Или Земля-под-Аркой. Я не вижу разницы. Мы все называем родные миры одинаково.
«М-да, – подумалось Лещинскому, – Сахарнов будет счастлив, если я заявлюсь к его камельку в компании этого уникума».
– Когда придем в Колонию, я познакомлю тебя с одним хорошим человеком. Он профессор… не понимаешь? Учитель. Старый, умный, местами занудный, вроде тебя. Ладно, – Лещинский махнул ладонью, словно муху отогнал. – Космодром далеко. Если у вас не изобрели телепортацию, то нам туда шагать и шагать.
– Я собираюсь подыскать подходящую машину.
Тарбак повернулся к «привидению». Призрачный шар послушно придвинулся к аборигену. В матовой глубине возникло переплетение спиралей, похожих на нити ДНК. Затем шар трансформировался в полусферу и развернулся плоской стороной к Тарбаку.
Вязь мерцающих иероглифов отразилась в круглых глазах аборигена.
– В двух кварталах находится лавка сложной механики, – сообщил он. – Предложение: не ждать окончания бури. Там мы найдем средство, которое на ходу.
Лещинский натянул на голову мокрый капюшон.
– Что ж, в путь – так в путь.
Дождь все еще шумел. Пик его неистовства миновал, теперь он напоминал скорее холодный душ среднего напора.
Тарбак снова шел впереди: размеренно и без лишних движений, словно бронеход на марше. Иногда, не сбавляя шаг, он выворачивал шею чудовищным образом и глядел на Лещинского, проверяя, а не отстал ли попутчик.
Лещинский брел, посмеиваясь про себя. И дело было не в снадобье, которым Тарбак запечатал его рану, словно сургучом. Почему-то вспомнилась «Песня о друге» Высоцкого. «Если ж он не стонал, не ныл, пусть он хмур был и зол, но шел…»…
Вот так, в одной связке. Да, до самой вершины: их цель возвышалась над остальными зданиями причудливым кособоким сооружением.
– Почему вы всегда строите криво? – спросил Лещинский, разглядывая «Пизанскую башню», нависшую над крышей соседнего дома.
– Как это – криво? – не понял Тарбак.
– Проехали, – буркнул Лещинский и перевел взгляд на рифленую металлическую плиту, закрывавшую вход в строение.
Навстречу Тарбаку выплыло «привидение». Струи дождя порождали внутри бесплотного шара помехи, похожие на водяную рябь.
Все произошло быстро. Беззвучный диалог длился не больше пяти секунд. Над фронтоном вспыхнуло неоновое освещение, металлическая плита отъехала в сторону. За ней оказалась обычная пластиковая дверь.
Лещинский хмыкнул. Похоже, у Тарбака были некие особые полномочия, и перед ним открывались все двери в городе. В таком случае, он мог стать втройне ценным союзником. Не следовало портить с ним отношения.
Внутри башни сияли огни, да так ярко, что Лещинскому пришлось на какое-то время прикрыть глаза ладонью. Напротив входа располагался высоченный рекламный щит. Спиральный пандус поднимался к крыше, на нем бок о бок стояли шагающие машины самых разных типов и раскраски. Каждая из них была подключена к контактной сети; под открытыми «фонарями» угадывалось свечение пультов, находящихся в режиме ожидания.
Вот такие сокровищницы встречались в неказистых с виду строениях. Можно было перерыть половину района, повсюду находя лишь рухлядь, черепки и ни на что не годные безделушки, но здание, забитое до отказа функционирующей техникой, попросту не заметить. Тут нужно было знать, где искать. Абориген знал, точнее, умел доставать такую информацию из городской сети.
Тарбак поднялся по ступеням на платформу, что возвышалась над полом. Оглянулся в ожидании, когда Лещинский перестанет таращиться на технику и последует за ним. Как только гвардеец взобрался и подошел к Тарбаку, перед которым корчилось и меняло форму очередное «привидение», платформа вздрогнула и поползла вверх.
Лещинский устало привалился к хромированным перилам и поинтересовался:
– Мы в кредит берем или как?
Абориген не ответил, теперь одним глазом он смотрел в глубь «привидения», на переплетение морозных узоров иероглифов, вторым – на машины.
– Нам подойдет этот…
С одной стороны платформы опустились перила. На пандусе ожил треножник с короткими мощными шасси, двойным «фонарем» и бульдозерным отвалом, покрашенным в «тревожный» синий цвет, на гидравлических манипуляторах. Его турбины подняли ветер и взметнули пыль.
– Почему они все – на трех ногах? – не удержался Лещинский. – Неудобно ведь!
– А как может быть иначе? – рассеянно удивился Тарбак.
Бульдозер шагнул вперед и переместился на платформу. Абориген дважды фыркнул, затем обошел машину, отыскал лесенку и принялся взбираться. Лещинский поплевал на ладони и с привычной сноровкой поднялся в кабину. Сразу же закрыл «фонарь», вывел пульт из ждущего режима, приладил на перебинтованную голову гарнитуру.
Тарбак возился дольше, но у него было время подготовиться: платформа опускалась неторопливо.