Павел и Авель
Шрифт:
– Ах, граф, вы зашли слишком далеко! – промолвила Лиза сначала смущенно, а потом и гневно. – Меня… нас чем-то отравили! Или опоили…
– Словом, как подменили! Но признаюсь, сударыня, я был вовсе не против… – добавил граф Г. галантно, в глубине души проклиная ту минуту, когда сдался на уговоры Морозявкина спуститься вниз.
– Я тоже была бы не против! – сама не зная зачем соткровенничала Лиза. – Но я люблю действовать по своей воле, а не повинуясь чужой! После такого публичного позора мне пожалуй ничего не останется, кроме как стать отшельницей, уйти в здешний приют бегинок Бехайнхоф, в монастырь! – закончила она опечаленно.
– В мужской? – полюбопытствовал нечуткий граф, имевший весьма смутное представление о происхождении Бегинажа, а также о чувствах, обуревающих внезапно и против плана открывшейся мужчине дамы.
– Нет, в женский… Это все Вольдемар с его чаем! – Лиза уже приходила в себя и возвращалась в свое нормальное цинично-гневливое состояние.
– И кексами… Ну он хотел как лучше.
– А вышло как всегда! Знаете что, граф? Давайте-ка сыграем с ним шутку… не хуже чем он с нами! Пусть это послужит ему уроком… – Лесистратова наклонилась поближе к уху графа и указывая на спящего Морозявкина, что-то зашептала…
Вот почему на следующее утро Морозявкин проснулся вовсе не в своей гостиничной комнате. Он продрал глаза, и огляделся, не понимая где находится. Помещение было незнакомо, одежду с него никто не снял и спал он видимо тут же на тюфяке, прямо на полу. Он подошел к окну – и отшатнулся, до земли было весьма далеко. Вольдемару было невдомек, что он очутился в знаменитой Башне плача, или Башне слез Схрайерсторен, месте, откуда испокон веков жены моряков с плачем провожали уходящие корабли, махая им вслед платочками. Отсюда состоялась и первая экспедиция в Индию в конце XVI века, а вскоре после этого экспедиционный галеон Генри Гудзона «Half Moon» поплыл открывать реку Гудзон и остров Манхэттен.
Не знавший об этом ничего Морозявкин высунул голову в окно – и увидел, что под набережной проплывал какой-то корабль. Это было торговое судно Вест-Индской компании, шедшее из Амстердама в Гамбург. А на его палубе… Вольдемар протер глаза, не веря тому, что они видели. На его палубе стояли граф Г. с Лизой!
– Эй, эй! Стойте! Погодите! Куда? А я как же?! – завопил Морозявкин отчаянно.
Граф и Лесистратова услышали этот далекий вопль заблудшей души, но не откликнулись на него. Наоборот, они демонстративно отвернулись от берега, и сделали вид что целуются, причем Лиза даже слегка переусердствовала.
Видя что крики не помогают, Морозявкин замахал из окошка грязным клетчатым носовым платком, надеясь привлечь внимание к своей персоне, а потом зарыдал не хуже брошенной жены. Однако все было бесполезно. И неизвестно, чем бы это кончилось, если бы сжалившийся граф не засвистел в два пальца.
– Эй, Вольдемар, твою так! Под тюфяком веревочная лестница! Дуй сюда!
Морозявкин в три секунды прыгнул к своему лежбищу, извлек лестницу, привязал ее и слез вниз, карабкаясь с ловкостью кошки, и добежав до края набережной лихо нырнул в мутные воды залива даже не раздеваясь, только сняв сапоги. Быстро загребая по-собачьи, он догнал корабль, как раз проплывавший мимо и поймав брошенный конец влез на палубу, влекомый крепкой дланью графа. Ветер сильнее задул в паруса. Приближалась новая глава повествования. А сапоги печально отдалялись, покинутые хозяином на берегу.
Глава 12. Вольный город Гамбург
Как известно, чтобы увидать цветущий мир, нужно побывать в Гамбурге. А чтобы добраться до Гамбурга, нужно проплыть по устью Эльбы на сотню верст от сурового Северного моря. Собственно происхождение названия от крепости, то есть Бурга, на реке Хамма, памятно до сих пор. Огромный порт принимал корабли со всего света, парусники уже тогда позволяли вольному ганзейскому городу чувствовать себя по-настоящему свободным, пользуясь теми льготами, которые были предоставлены ему императором Фридрихом I Барбароссой еще в конце XII века. Огромное озеро, расположенное в центре города, и готические здания составляли неповторимую городскую атмосферу.
К тому же на наших путешественников неумолимо надвигалась весна – так всегда бывает, когда долго путешествуешь по зимним краям. Наступление свежего ветра явственно чувствовалось в воздухе, небо стало чуть выше и голубее, а снег уже не лежал такими пышными грудами. Путешествовать становилось все интереснее, тем более что немецкие княжества сделались самостоятельными, а германская империя в то время разваливалась на глазах.
На корабле Морозявкин то ругался, что его посмели кинуть, то требовал немедленной компенсации его невыносимых страданий, и это при том, что он уже успел и переодеться, и обсушиться и был снабжен новыми сапогами. Но выпив стакан шнапса, Вольдемар несколько повеселел и стал предвкушать встречу с немецкими бюргерами с некоторым энтузиазмом.
Граф Г. как обычно смотрел вперед ясным взором, плывя навстречу судьбе. Мадемуазель Лесистратова же внимательно считала чаек, пытаясь сообразить, каковы их шансы обнаружить секретную тетрадь в Пруссии, и где именно ее следует начать искать. Частично она надеялась на удачу, частично – на помощь со стороны, словом надо было ждать, но не сидеть же сложа руки!
Количество кораблей в порту могло бы поразить любого. Его летопись велась еще с далекого IX века, когда архиепископ Гамбургской церкви милостиво разрешил горожанам торговать. Затем Фридрих Барбаросса отменил пошлину на проезд торговцев к морю, и с тех пор и до наших дней торговля процветала. Дома на набережной вдохновляли своим традиционно немецким видом. Словом не прошло и пары часов как корабль замер у причальной стенки и наши путники сошли по трапу на берег, даже не замочив ботфорт.
– Нам нужно найти постоялый двор! – хозяйственно заметила Лизонька. – Знаете ли вы, господа, что и у нас в Санкт-Петербурге их назвали гербергами, по немецки «die Herberge»?
– Так вот откуда взялось это дурацкое слово! – отметил Морозявкин удовлетворенно. – А я-то все ломал себе голову, мучился. Чуть было совсем не сломал.
– Теперь нам следует обнаружить его здесь, и не мучаясь… А, так вот же и он!
Проплутав по городу немного времени, путники неожиданно набрели на самый старый гамбургский постоялый двор Stadt Hamburg в районе Бергедорф. Он к тому времени принимал постояльцев уже два с половиной столетия. Полюбовавшись по-немецки аккуратными домами с красными черепичными крышами, старинной церковью св. Петра и Павла, находившейся неподалеку, и поглазев на мельницу Kornwassermühle, компания быстро устроилась в отведенных комнатах, приказала отвезти их вещи, коих набралось с учетом лизонькиного скарба уже две телеги, из порта в гостиницу, и стала держать походный совет.
– В прошлый раз, открою вам тайну, мне подсказали что надо зайти в Западную Церковь с помощью записки, полученной голубиной почтой. Но здесь, в Гамбурге, я несколько теряюсь, куда идти и что делать, – пооткровенничала мамзель Лесистратова.
– Может нам подскажут еще раз? Этот помешанный аббат… как его звали-то? Или его приятель, который должен был следить за нами… Ну кто-то же должен бросить нам спасительный конец? – промолвил граф, почему-то покосившись на Морозявкина.
– Я уверена, что так и случится, нужно только подождать! – ответила Лиза горячо. – Случай непременно пойдет нам навстречу!