Павел I
Шрифт:
— Я шел непосредственно за спиной государя, который был в башмаках и чулках, как заведено у него для ужина. Едва часовой крикнул «вон!» и караул пред спальней его величества вышел и выстроился, как государь, подойдя к Саблукову, сказал: «Все в вашем полку якобинцы!» Тот ему смело: «Вы, государь, ошибаетесь!» А государь только фыркнул в ответ: «А я лучше знаю. Сводить караул!» Саблуков командует: «По отделениям, направо! Марш!» Меня за спиной у государя смех разбирает! Корнет Андреевский вывел караул и отправился с ним домой. А государь обратился к двум
Зубовы и Волконский захохотали.
— Кого Юпитер хочет наказать, у того отнимает разум! — серьезно сказал генерал Талызин. — Но у нас не много времени, приступим к совещанию.
— Да! да! Надо торопиться! — сказал князь Волконский. — Я только покажусь на ужине и затем с Уваровым побудем во дворце, чтобы находиться в покоях великого князя. Ни он, ни супруга его, конечно, в эту ночь ни раздеваться, ни спать не будут.
— Ужин назначен у меня и съезд уже начался, — сказал генерал Талызин.
— Почему же это, — вдруг спросил Бенигсен, — великий князь с супругой не будут в эту ночь ни спать, ни раздеваться?
Он казался теперь особенно дряхлым, прямо придурковатым от старости и улыбался уксусной своей улыбкой.
— Я сейчас объясню это вам, — сказал Платон Зубов. — Страдания отечества побудили патриотов возревновать об освобождении его от безумного самовластия, которое уже стало кровожадным…
— Приступим прямо к делу, — прервал его Талызин. И в кратких, точных словах он изложил Бенигсену цель и план заговора. — Присоединяетесь ли вы к нам? — заключил он.
Бенигсен казался пораженным. Старческий кашель стал трясти его. Голова его, руки и ноги дрожали.
— Вы все молодые люди, кипящие отвагой. А я уже стар и слаб, — прошамкал он наконец, — и собирался завтра отбыть в мое имение… Предложение ваше застало меня неподготовленным, неосведомленным.
— Так что же? Как вы намерены поступить? — опять спросил Талызин.
— Я признаю, что мера, вами предпринимаемая, хотя весьма опасная, однако, необходимая. И… и… я желаю знать кто стоит во главе заговора?
— Ну, конечно, Александр! Кто же этого не знает? — с досадой крикнул Николай Зубов.
Мощный, здоровенный, с геркулесовскими мышцами, он как бы смотрел исподлобья, вертя в толстых, унизанных перстнями, волосатых пальцах с четырехугольными грязными ногтями огромную золотую табакерку.
— Это имя все разрешает, — прошамкал Бенигсен. — Я готов следовать за вами, господа, если только участие иностранца, ганноверца, в таком патриотическом предприятии не покажется странным…
— Мы все друзья человечества, — сказал князь Платон Зубов. — Самовластие тирана грозит гибелью целой Европе.
— Итак, вы с нами? — спросил Талызин.
— Да, я с вами… Сколько сил моих хватит… — прошамкал, дурашливо улыбаясь, Бенигсен.
— В таком случае едем! — сказал Талызин и встал.
— Подождите немного. Я переоденусь, — попросил князь Зубов.
Через несколько минут он вернулся в сопровождении
Он был одет во фрак, круглый жилет, панталоны английского фасона, то есть длинные, доходящие до ступни. Сверху был плащ со множеством отложных воротничков. На голове, причесанной 'a la Titus, была круглая, широкополая шляпа. В руках он держал запечатанную колоду карт.
Камердинер нес шубу для предохранения князя от дувшего холодного ветра и пронизывающего тумана мартовской ночи. Лакеи тащили большие узлы.
— Alia jacta est! Жребий брошен, господа! В этом виде я решил явиться на ужин, чтобы одушевить наших товарищей. Другая одежда в этих узлах со мной прибудет. Перед отбытием к его величеству я быстро переоденусь, прикрою голову пуклями с косой, а тело — прусским кафтаном. И надеюсь, что это будет в последний раз.
— Выдумка недурна, — сказал князь Волконский. — Ничто так не раздражает нашу военную молодежь, как запрещение одеваться по моде. Якобинский наряд ваш, князь, будет для всех осязательным предуказанием тех благих следствий, которые принесет освобождение отечества от тирана.
XI. Дворянская конституция
В этот вечер заговорщики сначала разбились на небольшие кружки, собравшись для предварительного совещания у командиров своих полков. В начале одиннадцатого все соединились вместе на квартире генерала Талызина.
Генералы, полковники и офицеры были в полном мундире, в шарфах и орденах. Все ожидали прибытия самого хозяина, Зубовых и Палена. В большой зале толпа слуг Суетилась около приготовленных столов. Другая толпа слуг разносила между собравшимися в гостиных закуски, водку и даже пунш, что сразу подняло настроение. Шли громкие разговоры, и никто не стеснялся входивших и выходивших служителей.
Вдруг вошли Талызин, Пален, Бенигсен, а за ними в якобинском своем наряде, не снимая круглой шляпы, с колодой карт в руке, князь Платон Зубов.
Оглушительные аплодисменты встретили князя.
— Освобождение! Освобождение! — закричали все в восторге.
Князь Зубов подошел к столу и, распечатав колоду, предложил прометать «на счастье».
Банк был игрой, строго запрещенной вместе с другими азартными играми нарочитыми указами императора.
Достав из кармана огромный шелковый кошелек, князь Зубов позвонил золотом, которым он был наполнен, и бросил его на стол.
Многие со смехом вытащили тоже увесистые кошельки и, звоня золотом, подошли к столу и поставили карты «на счастье».
Князь Зубов прометал несколько.
— Господин военный губернатор! — крикнул кто-то. — Что же вы не арестуете князя за его якобинский наряд и упражнение в запрещенной игре?
— Довольно дурачества, господа, — сказал строго Пален. — Вспомните, какие опасности сопряжены с нашим предприятием и как страдает отечество.
Князь Зубов бросил карты. Все направились к накрытым столам. Сейчас же запенилось в бокалах шампанское. Но за стол не садились, а стояли вокруг, закусывая холодными блюдами.