Печать льда
Шрифт:
– Но тогда и наши враги смогут беспрепятственно добираться до городских стен! – выкрикнул кто-то из толпы.
– Они добирались и раньше, – ответил Олфейн. – Разве никто из вас не замечал, что во время битв, которые случались у наших стен, ни один враг не был сожжен поганым огнем, если только не падал наземь, истекая кровью? Зато всякий раз сгорал кто-то из горожан, стоило ему получить даже легкую рану! Теперь же всякий из воинов города, если он хочет сражаться так, словно демоны управляют им, всего лишь должен будет сунуть руку в колдовское пламя, которое не горячее магического льда, и получить отметину на запястье. И этот воин будет жить как обычный человек, но в схватке не будет знать страха и сомнений. И его враги будут страшиться так же, как если бы они столкнулись с самой
– А чего ж ты сам не сунул руку в огонь? – снова выкрикнули из толпы.
– Сунул, – глухо ответил Олфейн. – Но у меня ничего не вышло. Впрочем, она предупредила, что у меня ничего не выйдет. Она сказала, что хранит пламенную степь, а я храню город, и одно с другим нельзя смешать. А еще она сказала, что каждый клейменый сможет по ночам ходить в Погань и добывать там руду, которая поблескивает на дальних увалах, и охотиться. И ничто не помешает ему вернуться к восходу солнца домой. И еще! – повысил голос Олфейн в ответ на начавшийся гул. – Если найдется смельчак, который первым получит клеймо и который докажет мои слова, то я отдам ему один из своих домов. Тот, что на улочке Камнерезов! Если же он погибнет, то его семье вдобавок к дому я отдам целую корзину магического льда!
– Я пойду! – вызвался худощавый воин, имени которого предание не сохранило, но предки его и по сей день владеют одним из домов по улице Камнерезов.
Он вышел из ворот, приблизился к камню, сунул руку в огонь, вернулся и показал всем синеватую отметину на запястье. Никто не последовал его примеру. Правда, Погань и в самом деле отступила на лигу от города, что стало ясно уже весной, когда зазеленела степь у подножия холма. И Хозяйка Погани не показывалась больше. И обозы стали преодолевать окрестности Айсы без потерь. И город быстро разросся до границ холма и даже поселками пополз и дальше. А колдуны Темного двора по договоренности с магистратом начали строить вокруг увенчанного пламенем камня храм или дом, чтобы уберечь чудо от людской глупости или ненастной погоды.
Неизвестно, что они там намудрили, но почти уже возведенная над поганым пламенем башня из белого камня ненастным осенним днем раскалилась, словно была начинена углем, почернела и покосилась, склонив верхушку в сторону Погани. Когда камень ее стен остыл, горожане поняли, что не меньше десятка строителей башни обратились в пепел, а огонь внутри ее как горел, так и горит. Магистрат отдал было распоряжение о разборке здания, которое тут же обозвали Кривой часовней, но спекшиеся между собой камни оказалось невозможно разъединить. Поднялись крики, что нужно залить поганый огонь водой, но тут как раз на город накатили тарсы, и внезапно оказалось, что уже почти забытый многими, отмеченный Поганью воин и вправду сражается так, словно демоны управляют им. В одиночестве он держался на стене против десятка врагов, он успевал отражать стремительные атаки тарсов и уворачиваться от стрел. Он один оборонял от врага целое прясло северной стены. И тогда сразу десяток воинов устремился в Кривую часовню, чтобы получить силу Погани, и через какие-то минуты вся стена была освобождена от тарсов, а вскоре вся их дружина была обращена в бегство!..
– Вот как! – только и шептал на протяжении рассказа матери восхищенный Арчик, представляя, как он тоже вырастет и получит на запястье синеватое клеймо, которое сделает его непобедимым воином.
Так или иначе, воином Арчик не стал. Больше того, если бы не Шарб, он вовсе не стал бы никем. Места на помойках Айсы тоже не доставались без боя, а уж какой из него, однорукого, боец, ясно было любому. Хотя уже много лет каждую свободную минуту Арчик крутил, бросал, подбрасывал, перехватывал здоровой рукой нож, о мече он даже и не мечтал. Точнее, только мечтал. И, пожалуй, однажды выглядел еще более гордо, чем самый гордый из всех магистерских отпрысков. В тот день, когда Рин Олфейн, стирая с лица хлынувшую носом кровь, признался Арчику, что не сможет излечить его руку, он тут же предложил будущему сменщику Шарба научить его фехтовать, тем более что всякий мечник вполне может обойтись одной
– Не нуждаюсь в подаяниях! – гордо ответил Арчик, а Рин Олфейн уговаривать тут же пожалевшего о собственной глупости калеку не стал.
Впрочем, и это уже забылось, потому как случилось до того страшного посещения дома Олфейнов. Нынче же дом Олфейнов вовсе был заколочен гвоздями. Видно, дядюшка Рина расстарался, а как же иначе? В том, что если в споре схлестнутся богатый и бедный, виновным непременно окажется бедный, Арчик был уверен. А то, что дом Олфейнов разорен, он знал точно.
Парень едва ли не час простоял на том самом месте, где Джейса впервые в глаза попрекнула его однорукостью, глупо хлопая ресницами и перебирая в голове какие-то вовсе незначительные вещи, потому что проносились они неразличимыми тенями и не оставляли в его голове ничего. Зевак становилось все меньше, верно, каждый из них в конце концов рассудил, что всему приходит конец. Пришел он, похоже, и дому Олфейнов. Так чего горевать, если сама Айса стоит там же, где стояла, и становится только богаче и неприступнее с каждым годом.
Наконец звонарь двинулся прочь. Сунув руку в поясную холщовую сумку, он нащупал несколько медяков, которые сулили не меньше пяти полнехоньких кубков пива, простенький, но надежный и любимый нож с деревянной ручкой и завернутый в льняную тряпицу ломоть хлеба с тонким пластом копченого сала.
До вечера, когда следовало сменить Шарба, вполне можно было и посидеть в дешевой харчевне. А можно побродить по торжищу, рискуя вновь столкнуться с Джейсой и окончательно испортить с ней отношения. Или побросать нож в деревянный чурбан, который Арчик затащил в пустующую комнату Водяной башни и где ночевал, когда приходил его черед ежечасно оглашать городские улицы колокольным боем.
Взвесив и то, и другое, и третье, Арчик решил выбрать четвертое и отправился к старику Камрету. В самом деле следовало разобраться с тем, что происходит с Джейсой! Или не Камрет подбросил звонарке мысль о клеймении? Но провожал-то ее в часовню точно он! Надо поговорить с Камретом, надо. И Шарб отзывался о коротышке с уважением, и Джейса, бывало, часами пересказывала его байки и истории. Да тот же Рин Олфейн числил старика наставником. А уж среди прочих горожан о Камрете неизменно говорили как о счастливчике, жулике или колдуне, но чаще всего смешивали все в одно.
Арчик знал, где живет Камрет, и, хотя тот же Шарб рассказывал, что для успешных поисков старика надо посетить не меньше половины айских трактиров, если, конечно, тот не двинулся на два-три года в Скаму, Тарсию или еще куда, калека отправился к старику домой. Джейса шепнула однажды Арчику, что Камрет неизменно выделяет пару полуденных часов для сладкого сна. И если удачно подгадать с проходом под его каморкой, то лишний медяк у нее всегда в кошельке появится. А всех хлопот-то: принести воды из колодца, растопить камин и попытаться в очередной раз залатать расползающиеся на куски штаны старика, словно нет у того серебряного на отличные шиллские порты, которым сноса не будет! А порой медяк удавалось получить и за поход до лавки пекаря или ближайшей харчевни.
Размышляя об этом, а так же о том, что при случае лишний медяк не помешал бы и ему, а также о том, что сослаться следует не на собственные догадки относительно дочери звонаря, а на беспокойство ее отца, Арчик добрел до Водяной башни. Он посторонился, пропуская повозку, набитую связками болотного хвоща, которую толкал корзинщик вместе с двумя сыновьями, и, миновав проездной двор, начал спускаться вниз по Болотной улице, что выводила всякого пешехода к Южным воротам главной стены.
Шагалось легко, потому как спуск был крутым, да и весь южный склон городского холма, а значит, и правый берег Иски был значительно ниже остального города. Дома в Нижнем городе строились столь же высокими, как в Верхнем и Среднем, но улицы были уже, а народ жил беднее. И не только потому, что кристаллы драгоценного льда в штольнях Нижнего города отчего-то росли медленнее. Сами штольни, как и во всем городе, давно уже принадлежали немногим богачам. Просто Гнилью здесь воняло сильнее, особенно если случалось выйти из прокопченной комнатушки под южный ветерок.