Печать позора
Шрифт:
Кто-то заказал песню The Pretty Reckless – My Medicine. Хм, ну что, поехали…
– Somebody mixed my medicine, - начинаю хриплым голосом, и толпа взрывается.
Я вижу, что им нравится. Они двигаются в так мелодии, подпевают, кричат.
Боже, как же я скучала по этой эйфории. Это круче алкоголя или наркотика. Я в центе внимания, но при этом меня никто не видит. Они ненавидят, презирают Жаки, маленького изгоя, с печатью этого долбаного позора. Но наслаждаются мной – тенью с голосом то ангела, то демона. В зависимости от выбранной песни.
Я подаю знак Джереми,
Глава 3.
Подножка, и я снова падаю. И вам доброе утро. Снова смех. Боль в коленках. Эйфория закончилась. Я вернулась с небес на землю. Моя реальность похожа на ад, где всем весело, а мне больно и хочется плакать.
Рука. Передо мной возникает чья-то рука. Девичья. Я поднимаю глаза. Та самая иностранка. Яна, кажется.
– Ты, типа, очень неуклюжа, да? – она не дожидается, когда я возьму её руку, нагибается и пытается поднять меня за плечи.
Я встаю с пола. Она отряхивает мои джинсы. Сумасшедшая какая-то. Сегодня она оделась еще интереснее. Темная футболка с рисунком олененка Бемби, белые шорты, розовые балетки, и на голове легкая вязаная шапка. Её волосы свободной волной лежали на плечах. Она не была накрашена. Ни грамма косметики. Своей естественностью Яна уж точно выделялась в нашей школе.
– Я ведь так и не узнала твоего имени, - говорит Яна.
Я открываю рот, чтобы ответить, но за меня это делают другие.
– А это – Жаки. – Сара, конечно, кто же ещё. – Местная потаскушка. И я бы на твоём месте не прикасалась к ней.
Сара в компании своих куколок. Они улыбаются в 32 ровных, слишком белых, зуба.
– Ну, я рада, что ты не на моём месте, - ответила Яна. – Позволь мне самой решать, к кому прикасаться, а к кому нет.
У меня аж челюсть отвисла. Что – что?
У Сары была такая же реакция. Улыбка сползла с её противного лица.
– Ты - новенька, - вторая попытка, - поэтому, наверно, еще не разобралась в правилах нашей школы.
– Я знаю правила всех школ, - отрезает Яна. – Учиться, учиться и, еще раз, учиться. Всё остальное меня не волнует. А ты, силиконовая королева, занимайся своими делами.
Она смотрит на меня и улыбается. Земля, похоже, сошла с орбиты, или поменяла свой спутник. К этому моменту мы привлекли слишком много внимания. Никто не двигался с места. Все ждали, чем же закончится такое неожиданное противостояние. В нашей школе нет такого человека, который осмелился бы перечить Её величеству Саре.
– Да, как ты смеешь! – о, кажется, кто-то разозлился.
Сара подходит к нам очень близко.
– Ты еще пожалеешь об этом!
– Буду с нетерпением ждать этого момента, - Яну эта ситуация явно забавляла. Она прищурила один глаз, сделала щелчок пальцами, затем выпрямила указательный и большой пальцы, и направила на Сару, будто пистолет.
Впервые за 2 года я готова была рассмеяться. Сейчас Сара была похожа на жабу. Она также раздувала щёки и беззвучно то открывала рот, то закрывала. Оставалось еще только квакнуть.
– Детка, закрой рот, а то муха залетит,-
Только пройдя дальше, я заметила, что среди зрителей был еще и Маркус. Он выглядел мрачнее обычного. Хм.
– Какой у тебя урок? – на ходу спросила Яна.
– Химия, - выдавила я.
Мы зашли в класс. Я направилась к своему столу в самом дальнем углу. Она последовала за мной.
– У меня тоже химия. И я сидела за этим столом весь прошлый месяц.
Яна села рядом и повернулась ко мне.
– Значит, Жаки? – девушка подпёрла голову рукой. – Это сокращение?
– Жаклин, - мой голос больше напоминал писк мыши.
Она очень пристально смотрела на меня. Но мне не хотелось съежиться, как это обычно бывает. Я была ей благодарна за поддержку, и одновременно меня тревожили последствия. Эта девушка слишком открыто и ясно улыбалась. Не хотелось, чтобы эта улыбка потухла, как и её искрящиеся глаза.
– Тебе лучше пересесть, - делаю я попытку.
– Да, да, это мы уже проходили. Печать позора – это та еще херня. Я тут спросила, и мне, конечно, объяснили.
Я сглотнула. Ну, вот. Она знает.
– Но, - продолжила Яна, - мне посрать. Вот честно. Плевать я хотела на законы этой школы.
– Но, - начала я, но она меня оборвала.
– Никаких «но»! Я здесь совсем одна. Ты тоже одиночка. Вместе мы не пропадем.
Первое время, после того, как Виктория отказалась от меня, я думала, а что было бы, если бы она осталась рядом. Если бы трусость не заставила её бросить подругу детства. Может, все не было бы настолько плохо? Мы были бы друг у друга, поддерживали и утешали. Сара не смогла бы справиться с нами обеими.
Сначала я ждала, что она вернется. Затем возненавидела её, сожгла все фотографии, выбросила подарки. Тогда случился первый нервный срыв. Меня поставили на учёт в местном отделении психиатрии.
После ненависти пришла боль, затем отчаяние, одиночество.
Предательство подруги, которая отказалась быть со мной в трудную минуту. Предательство мужчины, которому я подарила свою девственность. И, наконец, предательство отца. Он уехал, оставил меня. Его не было, когда я ревела, грызла и рвала подушку, когда до крови сжимала кулаки, чтобы унять боль в груди. А мама делала все, чтобы не замечать, как её дочь распадается на мелкие осколки.
Слёзы. Слёзы. Слёзы. Я могла посоревноваться с океаном.
Не могу даже предположить, что Яна увидела в моих глазах. Она накрыла мою руку своей и слегка сжала.
– Ты не должна больше быть одна, - прошептала девушка. – Тебе нужен друг. Мне он тоже нужен, честно говоря. Я здесь никого не знаю. Да и не хочу знать, после всего услышанного и увиденного.
Я открыла рот, чтобы ответить, но класс стал заполняться учениками. Что я могла ей ответить? Я готова была расплакаться. Весь её вид говорил, что она не осуждает меня, не считает шалавой, как все остальные. Яна смотрела на меня с надеждой. Только вот, чего она ждала от меня?