Печать волка
Шрифт:
— Ты жалеешь людей, но не животных, — медленно произнес Ланн во время очередной передышки. — Почему? — Наемник облокотился на неровный край ямы и поймал себя на мысли, что любуется девушкой. С закрытым ртом госпожа ди Рейз была удивительно хороша, и Ланн засомневался, стоит ли прерывать эту благословенную идиллию, на короткое время возникшую между ними, ради разговоров о чем бы то ни было. — Думаешь, человеческая боль сильнее?
Летиция придвинулась к нему, несмело протянула руку и коснулась тонкой серебристой паутинки шрамов на скуле ульцескора. Рубцы оказались чуть выпуклыми на ощупь. Когда — то щека Ланна была изорвана в клочья, и не будь в Гильдии тауматург, исцелявших любые раны, кроме смертельных, его лицо осталось бы обезображенным навеки. Пожалуй, Ланну пришлось бы купить маску и носить ее, не снимая.
— Откуда это?
— Крукса на память оставила. — Пальцы Летиции нежно поглаживали его по щеке. Ланн отвел голову назад; эти прикосновения доставляли ему больше удовольствия, чем следовало. Ее рука, ощутив под собой пустоту, безвольно упала вдоль тела. — Наполовину женщина, наполовину насекомое. Верхняя часть тела отличается болезненной худобой, четыре ноги, которые она использует для стремительного передвижения, напоминают лапки богомола, пальцы заканчиваются изогнутыми острыми когтями. Ими — то она меня и задела. Несколько раз. — Летиция молчала, поджав ноги и уткнувшись подбородком в колени. — Они пришли из ледников за Белыми горами.
— Там люди не живут, — рассеянно молвила девушка.
— Люди — нет.
Сделав еще дюжину взмахов лопатой, Ланн высунулся из ямы и собрал шесты. По очереди воткнул их в рыхлую землю, немного прикопал для надежности и достал из поясной ташки раствор во флаконе из мутного стекла.
— Отойди, — велел он Летиции. — Этот запах не из приятных. Въедается в волосы и одежду. Отойди, — настойчивее повторил Ланн, потому что госпожа ди Рейз послушно встала, но не сделала и шагу в сторону.
— А ты? — спросила Летиция.
— Мне не обязательно благоухать розой. Волков будет неосознанно тянуть в ямы — или ко мне. Может, ты снова хочешь побыть приманкой? В прошлый раз госпоже это не очень понравилось. Уйди, — в третий раз сказал Ланн, и девушка, уловив в его голосе раздражение, удалилась от ямы на почтительное расстояние.
Плеснув жидкости на тряпицу и обильно смазав острия шестов, ульцескор выбрался из ловушки. Осталось прикрыть отверстие тонкими планками, которые сломаются под весом хищника, а сверху присыпать яму свежескошенной травой. Копать еще одну ловушку не было смысла — Ланн очень сомневался, что кто — то из волков попадется и в эту. Чем старше становились оборотни, чем больше времени они проводили в волчьем обличье, тем больше они руководствовались инстинктами и звериным чутьем; но из рассказа ди Рейза ульцескор сделал вывод, что нынешний вожак сравнительно молод — по людским меркам он был немногим старше его самого. Архен прекрасно понимал человеческую речь и мог отвечать, несмотря на некоторые различия в строении горла волков и людей. В младенчестве его обратить не могли — скорее всего, вожак стал волком в возрасте девяти — десяти лет, и на то время в стае был оборотень, который часто вел беседы с юным ликантропом, обучая его законам выживания в дикой природе.
— Если их боль сродни человеческой, разве правильно лишать их жизни?
От Ланна исходил отвратительный запах. По этой причине он не стал подходить близко, и девушке приходилось сильно повышать голос, чтобы быть услышанной. Чуть ниже по покатому склону из двора выехал экипаж, запряженный двойкой лошадей: Натан ди Рейз любезно предоставил Вилл карету, иначе драгоценной подруге его дочери пришлось бы тащиться несколько миль по жаре. Летиция проводила экипаж долгим взглядом.
— Будучи еще ребенком, я убивал людей, — откликнулся Ланн. — И считался головорезом. Теперь же, по мнению некоторых, я приношу немалую пользу. Правильно ли это? Прав ли палач, отсекающий голову по велению автократора? Я не знаю и знать не хочу. — Он шагнул к Летиции, позабыв о запахе. — Мы вмешиваемся только в тех случаях, когда ликантропы, круксы и подобные им вторгаются в мир, считающийся владениями человека. Цивилизация зиждется на законах, но что делать с теми, кто не подчиняется им? Это не истребление ради удовольствия, всего лишь своеобразная охрана границ.
Госпоже ди Рейз было нечего возразить.
— А ты хочешь приносить пользу? — спросила она после паузы.
— Я не думал об этом.
Рука Ланна лежала на рукояти клинка, и в памяти Летиции невольно всплыли подробности лесной схватки: волк задел ульцескора клыками, и когда они возвращались в город по извилистой тропе, с кисти Ланна сочными каплями падала кровь. Раньше девушка была слишком озабочена другими вещами и не задумывалась об этом, но сейчас ее мозг пронзила ужасная мысль. Разве от укуса оборотня люди не превращаются в волков? Она испуганно взглянула на Ланна.
— Тебя укусил оборотень, — пробормотала Летиция.
Он усмехнулся ее внезапной догадке.
— Тебе нечего опасаться. Я не стану волком.
— Почему?
Он не ответил.
— А я? А мой отец?
— Да, — кивнул Ланн. — Именно это вожак и собирается с тобой сделать. Зачем ему оставлять тебя человеком? — Девушка представила, как людские конечности превращаются в мохнатые лапы, лицо вытягивается и покрывается черной шерстью, из низа спины произрастает хвост; и только глаза ее остаются прежними — острые серые лепестки в окружении зеленой тины — глаза девушки, неведомо как оказавшиеся на морде волчицы. — Ты все еще уверена, что хочешь уйти в лес? Заставить своего отца пожалеть о том, что не окончил жизнь на зубах у хищника? Лишить меня заработка?
— Я не собиралась мстить ему. — Летиция помолчала. — От тебя ужасно воняет.
— Я предупреждал. — Ланн посмотрел на солнце, держа ладонь козырьком. — Иди к себе и поспи, если сможешь. Ночь будет долгой.
Она покачала головой.
— Мне не хочется спать.
— Чем еще развлекаются молодые леди? В карты сыграй.
— Сама с собой? В поместье нас осталось трое.
Ланн помрачнел. Перспектива совместного времяпровождения с Летицией его нисколько не радовала. Вряд ли госпожа ди Рейз преследовала какие — то иные цели, кроме желания убить время, но развлечение господ не входило в его обязанности.
— Тебе неприятно мое общество? — догадалась Летиция, видя его замешательство. Ее охватила досада. — Это мой дом, и я вольна находиться, где пожелаю.
— Не в этом дело. Ты… — Ланн умолк, так и не придумав ответ. — Подожди здесь.
Проклиная себя за нерешительность, ульцескор отправился в сарай за домом и вскоре вернулся с охапкой планок и огромной корзиной подсушенной травы. Он вручил корзину Летиции и велел ей немного притоптать газон и разбросать траву по полю, а сам закрепил планки над звероловной ямой и уложил на них небольшие пласты земли, а оставшееся место присыпал грунтом и свежим сеном.
— Если тебе было все равно, чем заниматься, почему ты ушел с теми мужчинами и ведьмой в алом? — осведомилась Летиция, семеня за Ланном к дому. Опустевшую корзину она несла под мышкой, в горле пересохло от жары. — Женщина ведь спрашивала тебя.
Она в деталях запомнила все, что я говорил, подумал Ланн. И зачем ей это?
— Ты не понимаешь, — вслух сказал он. — Если бы я отказался, они убили бы меня, пусть не хотели этого. Я был мал и глуп, но это я понимал хорошо.
— Зачем?