Пение под покровом ночи
Шрифт:
— Можно!
— Но ведь все женщины в каютах. В чем же дело?
— А в том, что у мистера Аллейна в одном месте шило, — злобно сказал капитан Бэннерман. — В том все и дело.
— О чем вы говорили с мистером Макангусом? — спросил Аллейн у капитана.
— Он считает, будто кто-то ему портит гиацинты, — сказал тот, сердито буравя глазами Аллейна.
— То есть?
— Общипывает их.
— Проклятие! — воскликнул Аллейн и встал.
Но тут раздался топот ног по палубе. В квадрат света, падающего из дверного проема, влетел мокрый полуголый Кадди. Увидев Аллейна,
— Что случилось? — потребовал Аллейн.
Кадди сделал замысловатый жест рукой, покачнулся и как клещами вцепился Аллейну в плечо.
— Миссис Диллинтон-Блик…
Он дернул головой и разразился истеричным смехом.
— Черт побери, в чем дело? — рявкнул капитан. Кадди все хохотал.
— Капитан Бэннерман, прошу вас, пошли со мной. И вы, доктор Мейкпис, тоже, — велел Аллейн. Он разжал руки Кадди, оттолкнул его и быстро зашагал в сторону кормы. Тим Мейкпис и капитан едва за ним поспевали.
Истерический смех мистера Кадди перешел в пронзительный визг.
— Доктор Мейкпис! Подите сюда! — призывал отец Джордан.
Глухой стук. И все смолкло.
— Он упал в обморок, — сказал капитан. — Ему нужна помощь.
— Ничего ему не нужно, — возразил Аллейн.
…Складки испанского платья черными волнами сбегали по обе стороны шезлонга. Сидящая в нем дама удобно откинулась на спинку и свесила вниз руки. Ее голова скатилась на левое плечо. Из-под туго замотанной вокруг глаз мантильи высовывался лишь кончик носа. На обнаженной глубоким вырезом груди покоились искусственные бусинки разорванного ожерелья, за корсаж был воткнут белый гиацинт.
— Слишком поздно, — сказал Аллейн, не поворачивая головы. — Однако посмотрите, нельзя ли что-нибудь сделать.
Тим склонился над телом.
— Но, позвольте, это же не… не… — лепетал он.
— Знаю. Но сейчас нас интересует одно: есть ли шансы на спасение.
— Никаких.
— В таком случае мы поступим следующим образом…
Свет от зажженной Аллейном лампочки на потолке тускло освещал палубу возле шезлонга. Она вся была в мокрых следах чьих-то босых ног. Аллейн заметил, что кое-где поверх них пришлись отпечатки его собственных подошв, подошв Тима и еще чьи-то следы. Этими следами он и заинтересовался.
— Сандалии. Девятого размера.
Обутый в эти сандалии человек подошел к шезлонгу, постоял над ним какое-то время, повернулся и пошел вдоль правого борта.
— Он бежал вдоль палубы, потом выскочил на свет, остановился, повернулся, постоял возле крышки люка и воспользовался коридором в центре, чтобы перейти на левый борт, — говорил Аллейн, следуя вдоль дорожки, оставленной влажными подошвами сандалий. — Ну, относительно того, кто это такой, у меня даже нет сомнений. — Он посветил фонариком за высоким ящиком возле выходящей на правый борт переборки веранды. — Пепел от сигареты и окурок.
Аллейн поднял его. Это был кончик турецкой сигареты с монограммой.
— Все можно истолковать весьма банально, не так ли? —
Аллейн вернулся к веранде и начал оттуда свой путь по следу мокрых босых ног. След вел от бассейна к трапу на левый борт. На пятой ступеньке сверху было большое мокрое пятно.
Аллейн вернулся на веранду, где все стоял, вытянувшись точно по стойке смирно, капитан Бэннерман.
— В создавшейся обстановке я больше не могу позволить себе ждать, — сказал он капитану. — Сейчас я сделаю несколько снимков, после чего нам придется опечатать веранду. Надеюсь, сэр, вы дадите соответствующие указания.
Капитан Бэннерман не сводил с Аллейна угрюмого взгляда.
— Такие вещи нельзя предотвратить, — наконец выдавил он. — Ибо они не вяжутся со здравым смыслом.
— Напротив. Именно это нам подсказывал здравый смысл.
Глава 10
После случившегося
Двери салона были плотно закрыты, иллюминаторы задернуты шторами. Повинуясь привычке, пассажиры заняли обычные места, и в этой внешней обыденности было что-то зловещее. Не было только мистера Мэрримена и, разумеется, миссис Диллинтон-Блик.
Мужчин будил Аллейн. Мистер Мэрримен спал сном праведника. Его лицо покрывал свежий румянец, губы раскрылись, взъерошенные волосы стояли хохолком на макушке. Аллейн решил пока его не тревожить. Тихонько прикрыв за собой дверь, он постучал в каюту напротив. Облаченный в ярко-малиновую пижаму мистер Макангус священнодействовал с помощью маленькой щеточки над своими волосами, которые распадались посередине на две части и свисали мелкими завитками над его ушами. Он поспешно захлопнул крышку какого-то ящичка на туалетном столике и повернулся к нему спиной. Обин Дейл стоял в своей гостиной, привалившись к неплотно закрытой двери. Он был полностью одет и держал в руке стакан с бренди. Аллейн понял, что Дейл пьян, что называется, в дым.
— Что вы делали наверху? — спросил он у Дейла.
— Я? Может, составите мне компанию, приятель? Не хотите? Где это наверху?
Он допил содержимое своего стакана и плеснул в него из бутылки.
— Куда вы отправились, выйдя из салона?
— Черт побери, а вам какое дело? — Шатаясь, он вплотную приблизился к Аллейну. — Черт побери, что вы такое из себя корчите? — изрек он, едва ворочая языком.
— Пошли со мной и все узнаете.
Привычным движением Аллейн взял Дейла за руку и повел за собой в салон.
Тим Мейкпис привел Джемайму и миссис Кадди. Мистер Кадди уже пришел в себя после обморока. Ему принесли пижаму и халат, поэтому у него был довольно нелепый вид.
Капитан Бэннерман казался подавленным и явно присмирел.
— На моем судне случилось такое, что мне не могло присниться даже в страшном сне. Мы должны сделать все необходимое, чтобы с этим раз и навсегда покончить. Этот джентльмен, — капитан кивнул в сторону Аллейна, — расскажет вам все в подробностях. Он из Скотленд-Ярда и его фамилия Аллейн, а не Бродерик. Он действует с моего полного одобрения.