Пепел большой войны Дневник члена гитлерюгенда. 1943-1945
Шрифт:
Беспокойный день. Поскольку стояла хорошая погода, наш обер-фёнрих организовал с нами занятия по распознаванию силуэтов самолетов. Но с ясного неба внезапно пришла тревога, и батарея «Гебен» тотчас же поставила дымовую завесу. Мы в это время отдыхали, живописно расположившись на орудии, но тут от службы наблюдения пришло оповещение: цель обнаружена. Командный пункт отдал команду: «Индикаторный прицел в укрытие!» Но цели находились слишком далеко от нас и, что удивительно, также слишком низко. Такая ситуация была для нас внове, поскольку раньше, идя на Берлин или Штеттин, английские «Спитфайры», сопровождая волны бомбардировщиков, пролетали над нами на большой высоте. На этот раз их цель, похоже, находилась где-то поблизости.
Я только что был у санитара. Его срочно вызвали в Пенемюнде, там ужас. Все верно, томми [127] обнаружили испытательный центр. Но они не только бомбили его с обычных бомбардировщиков, но и задействовали также пикировщики для точного бомбометания и обстрела из бортового оружия. Большинство девушек из вспомогательного персонала в это время загорали на берегу моря. Тревога прозвучала столь внезапно, что они еще не успели одеться, когда томми открыли по ним огонь из бортовых пушек и пулеметов. Те, кого в первые секунды миновали пули, бросились в воду и стали нырять, но английские пули настигали их и в воде. Берег моря и вода окрасились кровью, а в воздухе над ними крики раненых девушек мешались с ревом самолетных моторов.
127
Томми — фронтовое прозвище англичан.
Наши орудия еще вели огонь по ним вдогонку, да и расчеты легких 20-миллиметровок тоже с гордостью могут сказать, что сделали все возможное, чтобы отогнать английские самолеты!
«Я так хотела бы, но только не знаю чего», — льется песня из радио. Это вполне соответствует моему настроению. Чего бы я хотел? Я хотел бы писать, хотел бы слагать стихи, хотел бы блистать на сцене и наслаждаться славой. О, возлюбленная мной фата-моргана!
«Действительность выглядит совсем по-иному, пожалуйста, прислушайтесь!» — поет Цара Леандер. Что ж, прислушиваемся! Две вещи постоянно занимают мои мысли: слова Герберта о положении на Восточном фронте. Я все еще слышу его голос: «Бежим, бежим по 70–80 километров каждый день». И покушение на фюрера. Порой в этом чудится нечто зловещее, а порой и воспринимается как должное. Неужели просто все дело в том, что не все в порядке в руководстве Германии? Чем все это обернется?
Другие мои проблемы? Наконец-то я снова целовался с девушкой. Она живет здесь, в Приттере, и я как-то встретился с ней вечером. Мы целовались так, что я едва не обезумел. Но тут она убежала, наверное испугавшись меня. Но почему? Я побежал за ней, но так и не смог догнать, она оказалась быстрее. Но почему? Что неправильно я сделал? Но поцелуи были восхитительны, хотя у Хельги из Мютценова губы куда мягче.
Возможно, я скоро снова смогу поехать в отпуск домой, поскольку все те из вспомогательного персонала флота, чьи родители занимаются сельским хозяйством, могут получить трудовой отпуск. Наши сменщики уже прибыли и проходят обучение. Мы должны быть с 12 сентября уволены, затем три месяца отрабатывать трудовую повинность, а затем быть призваны в вермахт.
На школьные занятия мы ходим редко, все очень устали. В кино посмотрел «Иммензее», [128] упоительно прекрасный фильм.
Мы все произведены в старшие помощники вспомогательного персонала флота и теперь носим на рукаве по две золотых нашивки. Они смотрятся отлично, но для всей этой красоты осталось только четыре недели.
Ушли многие из преподавателей военного обучения, они были направлены на фронт. На их место приходят девушки из вспомогательного персонала. С ними возникает много проблем.
128
«Иммензее» (от названия немецкой народной песни) — фильм-мелодрама 1943 г. режиссера Вайта Харлана по мотивам одноименной повести Теодора Шторма.
Ну вот, скоро закончится период моего пребывания в составе военно-морского флота. Что же дал мне этот год? Он прошел либо в мечтаниях, либо впустую. В мечтаниях о будущем, которые так и остались только мечтами. Школьные занятия ничего мне не дали. Ничего сколько-нибудь интересного из книг мне не попадалось, художественная литература больше не издается.
Скоро мне исполнится семнадцать! Как же я мечтал когда-то об этом возрасте! Ну и что? Теперь я чувствую себя таким старым! Но прочь эти мысли. И почему я так невесел?
Сегодня около полуночи нас поднял резкий звон колоколов громкого боя: «Боевая готовность!» Мы вскочили с постелей, оделись и провели так около получаса, гадая, будет ли после этого объявлена боевая тревога. Внезапно снова загремели колокола. Я неторопливо надел шинель и кепи, выбрался из блиндажа, стянул брезент с орудия, пропустил Радке на место наводчика по горизонтали, а сам подумал: тревога, как многие другие, ничего особенного.
Совершенно неожиданно все небо осветилось — это взорвались две парашютные осветительные бомбы. С наблюдательного поста передали сообщение о множественных целях на удалении 150 километров. Есть несколько целей на удалении 100 километров. Стали вспыхивать новые осветительные бомбы, превратившие ночь в светлый день. Наблюдатели доложили о подходе новых целей. Загремели наши орудия. «Залпом — огонь!»
Я потратил пару минут, чтобы запечатлеть в памяти всю картину. В направлении Штеттина небо было окрашено в целую радугу цветов — от бледно-желтого до оранжево-красного. Их перечеркивали очереди трассирующих снарядов и пуль. Воздух сотрясался от грохота разрывов и уханья орудий. И снова, и снова: «Залпом — огонь!»
Одна волна самолетов сменяла другую. Внезапно наш прожектор поймал своим лучом идущую на нас цель.
Как нарочно, именно в этот момент ствол нашего орудия заклинило. Вращающий его мотор замер — ни назад, ни вперед. Я тоже замер рядом с орудием.
Внезапно в уши ворвался рокот самолетного мотора. Пикировщик! Я постарался укрыться под орудием. Сверху дробь выстрелов: «Так-так-так!» — пикировщик обстреливал нашу батарею из бортового оружия, но ни в кого не попал.
Снова ударили наши малокалиберные зенитки. С выбивающимся из мотора форсом пламени англичанин вышел из пике. Расположенные неподалеку батареи легких зениток поставили заградительный огонь. Новые очереди трассирующих снарядов прорезали небо. Наблюдатели продолжали выдавать данные по целям. «Залповый огонь!» Петер Кнооп зарядил орудие, но опять выстрела не последовало. Предельный угол снижения ствола.
И снова сверху пикировщик: «Так-так-так!» Наша 20-миллиметровка изрыгнула пару очередей ему навстречу. Англичанин отвернул в сторону. Прожектор все-таки поймал его своим лучом. (Молодцы девчонки из вспомогательной службы, отлично работают!) Но для нас он слишком низко — предельный угол снижения ствола. Внезапно по англичанину залп из-за леса: прямое попадание! Следующий пикировщик тоже отважился сделать по нас заход, но и его ожидала такая же судьба — домой ему вернуться было не суждено.