Пепел и экстаз
Шрифт:
Редкая в эти дни улыбка тронула губы Кэтлин.
— Я подумала, что его несколько взбодрит общество нескольких кобыл.
— Отправим его в табун? — спросила Кейт. Когда-то давно она продала Титана Риду. Жеребец был из ее племенного стада и потому самых чистых кровей. — Да, — кивнула она, — это блестящая идея, — и усмехнулась, блеснув глазами. — Это и вправду поднимет ему… гм… настроение.
— Ты хитрый гном, замаскировавшийся под бабушку, — засмеялась Кэтлин. — И как только женщина с таким возмутительным чувством юмора может быть одним из видных членов саваннского общества?
Кейт добродушно улыбнулась, довольная тем, что заставила внучку рассмеяться,
Всем бросилось в глаза, что за осень Кэтлин не посетила ни одного приема, ни одной вечеринки. Конечно, для недавно овдовевшей молодой женщины было бы неприличным предаваться светским увеселениям, да и сама Кэтлин не была в этом заинтересована. Она отказывалась даже от тех приглашений, которые могла бы принять со спокойной совестью: на церковный праздник, на собрание швейного кружка. Утром по воскресеньям она привозила детей в церковь в Саванне, а после службы возвращалась в Чимеру. Друзья часто приглашали ее на воскресные обеды, но она лишь изредка соглашалась зайти к Барбаре или Сьюзен, а остальные приглашения вежливо отклоняла. Единственным исключением стал праздник, устроенный ею по случаю дня рождения Андреа, которой исполнилось четыре года.
Все считали, что «молодая вдова Тейлор» необычайно тяжело переносит свою утрату. Все привыкли к ее светлой улыбке, звонкому смеху, неиссякаемому жизнелюбию. В худой, отрешенного вида женщине в черном с трудом можно было узнать прежнюю веселую, полную жизни девушку. Казалось, все силы ушли из нее после смерти Рида, сверкающие изумрудные глаза погасли. Если раньше она первой нарушала всякие условности, то теперь с каким-то удовлетворением ушла в свое вдовство. Подчас она бывала чересчур резка со своими друзьями, движимыми лишь самыми добрыми побуждениями, но те никогда не обижались. Они понимали ее глубокое горе, поскольку знали, как сильно Кэтлин с Ридом любили друг друга.
В то же время кое-кто из прежних воздыхателей Кэтлин надеялся, что очаровательная вдова быстро оправится и после окончания траура снова одарит их своей улыбкой, а какой-нибудь счастливчик, возможно, добьется и ее руки. Пока же они качали головами и говорили: «Какая жалость! Вся эта красота и молодость увядают под вдовьим покрывалом, выплакиваются в слезах».
Они были бы поражены, доведись им увидеть прекрасную вдову Тейлор в день рождения ее обожаемого супруга. С утра она закрылась в кабинете Рида, отказываясь выйти или впустить кого бы то ни было. Спустя некоторое время Делла обнаружила, что поднос с ленчем стоит нетронутым у двери.
Во второй половине дня Изабел и Мэри забеспокоились. Из кабинета уже долгое время не доносилось ни звука. Кэтлин не отвечала на их стук и просьбы выйти. Наконец, не зная, что еще предпринять, Мэри послала за Кейт.
Не прошло и двух минут после появления Кейт в Чимере, как из-за двери кабинета раздались странные звуки. Женщины в недоумении застыли в холле около двери в кабинет, откуда неслось громкое фальшивое пение, перемежаемое взрывами громкого хохота.
Пораженные, женщины в молчании уставились друг на друга. Затем по лицу Кейт расползлась широкая улыбка.
— Во имя всех святых! Она же напилась в стельку, — прищелкнув языком, объявила Кейт.
— Она что? — задохнулась Мэри. Кейт кивнула.
— Напилась, и если я не ошибаюсь, лучшим виски Рида.
Изабел прислонилась к стене, почувствовав мгновенную слабость от облегчения.
— Слава тебе, Господи! Я боялась, что она что-нибудь с собой сделает.
— Могу спорить, что завтра она будет чувствовать себя хуже некуда, — резонно заметила Кейт.
Скрючившись
Мэри поморщилась в смущении, но Кейт и Изабел подошли к ситуации с юмором. Они сочувствовали Кэтлин, понимая, как тяжело ей именно в этот день, и зная, что наутро она будет сожалеть о содеянном. Однако ситуация перестала казаться забавной, когда вслед за пьяным смехом и пением из-за двери донеслись безудержные рыдания. Звяканье стекла сказало им, что Кэтлин ищет новую бутылку зелья забвения.
— Пытается утопить горе в вине, бедняжка, — печально пробормотала Кейт.
— Похоже, это ей не удается, — вздохнула Мэри.
— Вино — плохой помощник, — признала Кейт.
Кэтлин и в самом деле отвратительно чувствовала себя на следующее утро. Короткий миг забытья прошел, кончилось обезболивающее действие спиртного. Голова, в которой словно стучали тысячи молоточков, раскалывалась от боли. Звонкие голоса детей воспринимались ею как целый оркестр волынок, бьющий по нервам, а от солнечных лучей она, как ей показалось, едва не ослепла. Во рту был привкус помойки, и живот начинал бунтовать от запаха любой пищи.
— Во всем хороша мера, — заявила Мэри, утешая Кэтлин. Следуя совету Кейт, она протянула ей маленький стаканчик виски.
Кэтлин передернуло.
— По-моему, я вчера с этим перебрала.
— Кейт клянется, что это тебе поможет. Она говорит, что твой дедушка Шон лечился этим от похмелья. Этим и еще свежим воздухом.
Это была первая попытка Кэтлин найти спасительное забытье в спиртном. Больше она его в таком количестве не употребляла, но стала выпивать стаканчик бренди для успокоения нервов перед сном. А вскоре стаканчик превратился в два. Гораздо больше вина пила она теперь и за обедом, а во второй полоне дня не ограничивалась, как раньше, одним мятным джулепом, а незаметно пропускала и два, и три. „
Спиртное в какой-то мере снимало душевную боль, ставшую ее постоянной спутницей, и Кэтлин уже не могла без него обходиться. Аппетит у нее ухудшился, но она и не замечала того, что теперь больше пила, чем ела. Зато это бросилось в глаза ее близким, и все они очень встревожились. Конечно, они никому не рассказывали о том, сколько пьет «молодая вдова Тейлор». Ни к чему было давать всей Саванне повод для сплетен.
Наступил День благодарения. По традиции, семья отпраздновала его, хотя благодарить в этом году им, по их мнению, было некого и не за что. Впрочем, если бы Кэтлин подумала как следует, она бы пришла к выводу, что ей есть все же за что благодарить судьбу. У нее были здоровые, смышленые, жизнерадостные дети. Бабушка Кейт, несмотря на свой преклонный возраст, — ей был семьдесят один год — пребывала в добром здравии. Ее родные и Изабел всегда были готовы помочь ей всем, чем могли. Урожай выдался хорошим и убрали его вовремя. Часть урожая погрузили на корабли, которым удалось проскочить сквозь английскую блокаду, что опять же можно было считать везением. В будущем это сулило немалую прибыль. Ни один из ее кораблей не затонул и не получил непоправимых повреждений. И даже погода стояла сухая и теплая, позволяя Кэтлин каждый день совершать прогулки верхом по окрестностям. Галопом скакала она на своем паломино по тропинкам и полям, давая разрядку и себе, и лошади. После этой бешеной скачки она пускала Зевса пастись на каком-нибудь лугу, а сама находила укромный уголок и там, вдали от всех, предавалась своему горю.