Пепел и крылья
Шрифт:
Эша вздохнула, сожалея о гибели истинного произведения искусства, но тут же напомнила себе, какую беду принесли эти резные ящички, и коротко кивнула бисту.
Они уже почти вышли из зала, как элвинг остановилась.
– Слышишь?
Клыкарь прислушался. Едва различимая мелодия доносилась из дальнего конца этажа.
Эша повернулась и пошла на звук. С каждым шагом ноты звучали всё отчётливее. И вот она стоит возле стены.
– Тут ничего нет, – удивлённо осмотрелся Грав. – Но я тоже слышу музыку.
Эша зажгла огонёк и посветила. Фиолетовый отблеск заиграл на медной трубе. Эша потянулась и сняла заслонку. И тут же из трубы вырвалась печальная песня, волной захлестнувшая элвинг.
Грав выхватил заслонку из рук девушки и вернул на место. Эша пришла в себя и потёрла виски.
– Ты как? – бист заглянул ей в глаза.
– Всё в порядке. Это труба для связи с этажами. Маан мне рассказывала. Где-то в башне есть ещё одна шкатулка.
Они нашли её в маленькой каморке этажом ниже. Грав легко выбил дверь, зажёг висевший на стене фонарь и запоздало развернулся, чтобы удержать Ашри.
Элвинг, побледнев, смотрела на то, что осталось от её подруги. Запертая в чулане, словно ненужная вещь, обвитая чёрным цветком, Маан была похожа на куколку бабочки.
– Гаруна? – прошептала Эша, не веря своим глазам.
Клыкарь схватил Ашри за запястье, окинул комнату взглядом, увидел злополучный музыкальный ящик, из которого ползли мрачные плети и, не задумываясь, разбил его в щепки. Теперь музыка окончательно стихла, и элвинг почувствовала, как пелена спала, обнажив все чувства.
К горлу подступил комок. Злость и бессилие прочертили дорожки на щеках. Часть её всё ещё отказывалась принять правду. Это не Гаруна. Это не может быть она. Это кто-то другой, просто похожий, просто оказавшийся в приюте. Это не её подруга. Её Уна всегда отличалась крепким телосложением – в меру пышные формы привлекали восторженные взгляды не одного тхару. Сейчас же перед ней кто-то иссохший, как мумия. Словно куф вытянул из этой «другой Уны» всю жизнь, оставив только высушенную почерневшую оболочку.
Выдернув руку, Эша бросилась к подруге, и, выхватив нож, начала вспарывать смертельный кокон.
Клыкарь наклонился к аллати, пытаясь нащупать на шее пульс.
– Это невозможно, но она ещё жива!
Они переглянулись, и Эша продолжая резать чёрные нити тьмы, с надеждой вглядывалась в осунувшееся лицо подруги.
– Очнись, Уна, вернись к нам.
Веки аллати дрогнули, и Гаруна приоткрыла глаза. Во взгляде мелькнуло узнавание, Маан с трудом улыбнулась и накрыла руку Эши своей – тёмной и высушенной от прикосновения Пожирателя.
– Спасибо, Ашри. Ты спасла их. И меня, – прохрипела аллати.
– Береги силы, Уна, всё будет хорошо, – голос предательски дрожал, а на глазах элвинг выступили слёзы.
– Прости меня, Ашри…
– Не думай об этом.
– У меня мало времени. Я рада, что ты пришла… освободила меня. Я должна… сказать…
Каждое слово давалось ей с трудом, в уголке рта выступила кровавая пена, что напомнило Эше видение. Сердце сжалось, но элвинг знала, что упрямства её подруге хватит даже в борьбе со смертью.
– Твоя… на той стороне… Она просила передать… – еле слышно хрипела Маан
Паузы между словами становились всё длиннее, а слова тонули в оглушительном стуке сердца. Эша почти не слышала их. Время для неё остановилось и начало растягиваться как капля смолы. И ещё этот стук. Будто шаман бьёт в барабан. Глухо. Размеренно. Совсем рядом. У самого уха.
Эша поняла, что это её собственная кровь стучит в висках, отказываясь принимать услышанное. Не желая отдаваться в дырявые руки надежды. Отказываясь верить.
– О ком она говорит? – спросил Грав. – Аббис? Она жива?
Ашри сильнее сжала руку аллати:
– Но это не возможно…
– Зверь Бездны… стережёт врата… – силы покидали Маан, слова путались и звучали еле слышно. – Не пуская… не выпуская… Ключ…
– Как мне помочь ей? – Эша уже трясла Уну и кричала, пытаясь получить ответ.
Клыкарь попытался оттащить Эшу.
– Успокойся, ты так лишь ускоришь её конец!
Эша оттолкнула его, но слова биста подействовали. Размазывая слёзы одной рукой, второй она продолжала держать аллати за руку.
– Уна, ты должна попытаться…
– Он обещал… пламя… сожги здесь всё дотла…
– Но кто он, Уна, и где его искать?
– Он сам найдёт тебя, – и тут глаза Маан заполнились чёрной масляной слизью. Поймав отблеск фонаря, они зловеще блеснули, и чётким не своим голосом аллати произнесла: – Тьма в каждом из нас, Ашри. Позволь своей вырваться наружу…
Эша отпрянула. Слизь, словно чёрные слёзы, вытекла из уголков глаз Гаруны, побежала по заострившимся скулам. Большие карие глаза, блеснув, погасли. Пелена заволокла их, и Эша почувствовала, как ослабла рука Маан, и жизнь навсегда покинула её тело. Одна лишь улыбка так и осталась на лице аллати. Улыбка, что вселяла веру и надежду в лучшее во всех, кто переступал порог приюта.
– Ответь, Уна!
Эша продолжала трясти бездыханное тело, по щекам бежали слёзы бессилия.
– Отпусти её, – Клыкарь разжал пальцы элвинг. – Это её выбор.
– О чём ты? – зло прохрипела Ашри.
Бист кивнул на сломанную щеколду с внутренней стороны двери.
– Это был её путь избавления от оков Пожирателя.
Эша сжала кулаки, замахнулась.
– Уходи! – крикнула элвинг. – Пока не закончил, как она. Как Аббис, как Рэд… Как все, кто мне дорог…
Но бист крепко держал её за запястья и, притянув, прижал к себе.