Пепел и крылья
Шрифт:
– Нет смысла идти со мной. Вы больше пользы принесёте, оставшись.
– Что значит Ключ? – допытывался торговец. – Если просто нужен бист, то, может, подойду я? Я прожил славную жизнь и готов отправиться за Порог, в бесконечные барханы Дартау.
– Белый Пёс говорит, Ключ – то, без чего… без кого, – поправилась Ашри, – мне не пройти последние Врата. Хранители и псы будут держать их открытыми, пока я не найду на той стороне Пожирателя и не верну заблудшие души.
– Он станет подношением Бездне? Это цена, которую нужно заплатить?
– Вэл Сту, я не знаю. Я не могу согласиться, но Совет не спрашивал моего согласия, – Ашри встала и обхватила голову. – Это неправильно! Если мы принесём в жертву невинного ребёнка, мы перешагнём черту. Черту, что нельзя пересекать. Стоит найти оправдание один раз, и второй сделать это будет ещё легче. Чем мы тогда будем отличаться от Пожирателя? Я не знаю, что делать. Я не могу заставить или попросить его. Мы не должны…
– Я пойду сам.
Ашри и Стурион обернулись: в дверях стоял Зурри. Они не заметили, как он вошёл.
– Я пойду с вами, – повторил бистеныш таким обыденным тоном, словно речь шла о прогулке в купальни. – Вам не придётся делать выбор. Это будет моё решение.
– Зурри, ты не понимаешь, о чём говоришь… – голос торговца дрогнул.
– Я понимаю, Вэл Стурион. Я понимаю, что могу умереть, и что, скорее всего, так оно и будет. Но без меня у других не получится попытаться спасти уснувших. Вы же говорили, что я сообразительный, так что такую простую вещь сообразить могу.
– Зурри… – из глаз Стуриона потекли горькие слёзы.
Маленький бист улыбнулся:
– А вдруг это – тот самый мир, в котором из всех возможных вариаций со мной ничего не случится, и я вернусь помогать вам раскладывать чавуки. Вы, кстати, заметили, что мой цвет кожи увеличил ваши продажи синих фруктов на кварту?
Ашри молчала. Она смотрела на индигового бистёныша, который всё ещё боялся неизвестности, но решился и взял на свои детские плечи груз ответственности. Стал добровольной жертвой и избавил их всех от тяжёлого выбора. Что с этим миром? Почему дети становятся орудием в руках света и тьмы? И есть ли свет среди этих двух сторон, если мерила у них одни?
– Мы поищем другой путь! – не сдержалась Ашри.
– Но ведь Вэлла Ашри говорила, что это единственный! – Зурри сжал кулаки.
– Нам нужен бист Бездны, а ты – не он.
– Я знаю, что это лишь вопрос времени! – закричал Зурри. – Я всё равно утрачу разум и память, так позвольте мне хоть что-то сделать до того, как я забуду себя и тех, кого люблю!
От крика синего биста задрожала посуда в шкафу. Горизонтальные зрачки сжались в ниточку, а глаза вспыхнули жёлтым огнём. По азуритовой коже пробежали огненные искорки. Ваза лопнула, разлетевшись вдребезги, и всё стихло. Зурри покачнулся и тряпичной куклой рухнул на пол. Стурион и Ашри переглянулись и бросились к малышу. Он был без сознания, недвижим, лишь тонкая струйка синей крови бежала из широкого носа.
Ашри заснула у постели Зурри. Казалось, лишь на мгновение закрыла глаза, а когда открыла, постель была пуста.
– Зурри, – тихонько позвала Ашри, оглядывая комнату.
Ашри вышла в коридор. В проёме входной двери вырисовывался маленький силуэт в белой ночной рубашке.
– Зурри? – Ашри осторожно приблизилась к малышу, который с кем-то разговаривал.
– Как ты мог допустить это? – Зурри сжал кулаки. – Ты всё видел, за всем следил, но не помог. Только наблюдал!
Ашри удивлённо посмотрела на синего малыша. Азуррит стоял на крыльце дома, смотрел в пустоту и яростно жестикулировал.
Девушка подошла и присела так, чтобы быть на равных.
– С кем ты говоришь, Зурри?
Он словно очнулся, непонимающе взглянул на неё и, смутившись, прижал большие уши.
– Я, наверное, спал. Мамауна говорила, что я иногда хожу во сне.
– Ты помнишь наш разговор? – осторожно спросила Ашри.
– Разговор? – Зурри нахмурился, но, похоже, приступ стёр из его памяти произошедшее.
– Но если я забыл что-то важное, это не страшно, я вспомню. Я всегда вспоминаю наутро.
Ашри встала и протянула малышу руку.
– Пошли в дом.
На пороге, прежде чем закрыть дверь, она оглянулась. Мелькнувшие в темноте зелёные огоньки глаз напомнили Ашри, что за ними постоянно кто-то присматривает. Вот только в планы безмолвных зрителей вовсе не входило менять что-то, переписывая финал истории и делая её счастливой.
Разлив по кружкам ароматный травяной взвар, Ашри села на софу. Зурри, обхватив обеими руками пузатую разноцветную чашку, устроился на стуле напротив.
– Простите, Вэлла Ашри, мне иногда кажется, что за нами кто-то наблюдает. Как незримый призрак. Смотрит, но молчит. За всеми нами. И за мной.
– Во-первых, зови меня просто Ашри, а во-вторых, возможно, ты и прав.
Азуррит округлил глаза.
– Ашри, а ты тоже чувствуешь их?
Девушка покачала головой:
– Не то чтобы, но я видела достаточно, чтобы понять: мир куда сложнее и больше, чем мы думаем. Но ты же сам рассказываешь сотни историй, в которых живут герои. Почему бы и нам не быть всего лишь героями чьей-то истории?
– Но почему тогда никто не спас Сиолу или Мамауну? Неужели их всё устраивает? Или они конфет пожалели? – Зурри отставил пустую кружку и посмотрел на свои перепончатые руки. – А тот, кто создал меня… Почему он не сделал меня хоть чуточку красивее?
Ашри взглянула на маленького биста, отставила свою кружку на подлокотник и постучала ладошкой рядом с собой:
– Иди сюда, – она обняла прильнувшего малыша. – Я тоже скучаю по ним. Но может, наша история уже написана, и твои наблюдатели бессильны её изменить. Как мы не можем менять легенды и события прошлого. А может, в одном из бесконечного множества миров не было Пожирателя, и Уна всё так же растит детей в приюте, а ты и Сиола, счастливые, живёте в новых семьях.