Пепел к пеплу (сборник) -
Шрифт:
В сорок шесть лет он вернулся, купил в долю в рыбзаводе, пристроил к отцовскому особняку нелепые башенки; а спустя год женился на девятнадцатилетней мисс Кларе Чепмен. Кажется, Торнуайт был всего на пару лет младше ее отца, Джозефа Чепмена, владельца местного магазинчика с громким названием «Все для женщин». Там продавались украшения, косметика, кремы, лак для ногтей, маски, ароматические соли, а также средства для мытья посуды, фартуки, полотенца, щетки и прочие прозаические кухонные принадлежности.
Клара Чепмен регулярно появлялась на последней странице в местной газете, рекламируя магазин
Торнуайт влюбился в ее фото, приехал в магазин, назначил свидание, а спустя месяц женился. Это было похоже на сказку – Принц и Золушка.
А в годовщину их свадьбы Клара Торнуайт выпала из окна. Отсутствие записки и пепельница говорили в пользу несчастного случая, но я так и не нашла зажигалку, зато нашла втоптанные в ковер хлопья мягкого, – не сигаретного, – пепла.
Слуги, которые работали еще у отца Торнуайта, а некоторые и у деда, твердили, что «мистер и миссис Торнуайт были прекрасной парой».
А вот родители Клары утверждали, что у нее была депрессия; что она уже пыталась покончить с собой; что муж запрещал ей видеться с родителями. И сегодня Торнуайт, с подобающим вдовцу скорбным видом пришел в участок и сам заявил, что хочет положить конец беспочвенным обвинениям. Как доказательство их счастливой жизни он предъявив дневник жены.
У Чепменов взяли старые письма и дневник Клары для сравнения, и вот, сегодня утром я приступила к работе. К вечеру я уже могла сказать, что это был именно ее почерк: округлый, полудетский, со слабыми связями между буквами и короткими пугливыми хвостами «у, «т», «ф».
А содержание дневника заставило меня едва ли не презирать миссис Торнуайт.
«Утром я проснулась и до восьми утра лежала в постели.
В полдевятого я оделась и вывела на прогулку наших чудесных Блэка и Уайта. Они ласковые, как щенки, а преданность и любовь в их глазах трогает меня до глубины души.
Мы гуляли с ними полтора часа по нашему чудесному парку. Аллен сказал, что он спланирован в итальянском стиле, и правда – там очень много статуй.
В одиннадцать я вернулась и разбудила моего любимого мужа. Он был немного не в духе – болела голова, – но я смогла его утешить как полагается хорошей жене.
Мы позавтракали с ним только в половине первого. Я обсуждала с ним свой план декорирования дома. Затем мы вместе пошли в спортивный зал.
Потом Аллену нужно было поехать в город на заседание совета директоров, и я попросила его подвезти меня на занятие моего кружка по керамике. В шесть часов мы встретились и поужинали в ресторане и только к восьми вернулись домой. Дома я села за вышивку, я очень хочу закончить мой подарок милому Аллену до его дня рождения, а он пошел немного потренировался в тире, потом вернулся с двумя чашками моего любимого какао! Какой он заботливый, мое золотко!»
Меня просто передернуло от этого «золотко», а ведь это была одна
«Я проснулась – 8.00,
С 9 до 10 выгуливала собак.
11.00 – села в машину, еду в город.
11.30–14.00 – ходила по магазинам, купила чудесную накидку, облегающее синее платье и шляпку-клоше. Встретила Мими Селлерс.
14.00–15.30 – сидела с Мими в «Яблочном пироге»…
И вот, на середине очередного расписанного по часам «безумно счастливого дня» меня накрыло.
Такого горя и отчаяния я не ощущала даже в самые черные свои дни, а это дорогого стоит.
… Я опасливо повернулась к своему столу, размышляя, что же мне теперь делать. Клара Чепмен была несчастна, когда писала этот дневник, но, пока сюда доедет настоящий Талант с правом давать экспертные заключения, все эмоции выветрятся. Натуральные материалы их надолго не удержат. Чудо, что я вообще смогла их воспринять.
Жаль, что дело не федеральное, тогда можо было бы пригласить некропата…
Я перевела взгляд на дневник Клары, который она вела еще в школе. Темно-зеленая глянцевая обложка, приклеенный к ней коллаж из багряно-желтых осенних листьев и вьющийся по краю переплета золотой шнур. По сравнению с безобразием в сердечках это был шедевр.
Затаив дыхание, я прикоснулась к одному из высохших хрупких листьев и тревожно прислушалась к себе. Тишина. Я облегченно вздохнула и принялась за чтение. Когда я работала над дневниками, я сравнивала, изучала записи, но, строго говоря, не читала. Теперь я снова не могла поверить своим глазам.
Одна из записей в самом начале дневника, задолго до встречи с Алленом.
«Мы с Кэти все же сумели выбраться на «Платиновую блондинку». Я недоумевала, почему так много парней на сеансе, пока не увидела Джин Харлоу на массажном столе, небрежно прикрытую простыней. Когда видишь такую необычную красоту, сочетание детского кукольного личика и роскошной фигуры, завидовать как-то глупо. Я так и сказала Кэти. Хотя, конечно, у меня внутри тоже шевельнулся какой-то завистливый червячок. А фильм очень веселый – изящная легкая комедия, мы хохотали взахлеб. И героиню Джин мне на самом деле от души жаль. Когда сразу получаешь все, что хочешь, просто перестаешь хотеть. Ведь и бедняга Маллиган был интересен платиновой блондинке только пока сопротивлялся…»
Рядом с этой записью было несколько набросков – Джин Харлоу в роскошном атласном платье, Клара, примеряющая на себя грудь Джин…
Таких набросков – легких, остроумных, узнаваемых, – в этой недорогой тетрадке было очень много. Зато в том дневнике из тисненой кожи с позолотой были те самые сердечки с крылышками (над именем мужа!) и розы, больше похожие на кочаны капусты в разрезе.
Интересная ситуация. И что мне писать в заключении?
Промаявшись над дневниками еще час, я решила посоветоваться с профессором Лонгом. Пусть он тоже поломает голову над этой загадкой.