Пепел Вавилона
Шрифт:
— В самом деле? — спросил Пракс.
Он спрашивал буквально, но высказанный вслух, вопрос получил неожиданный оттенок. Какое значение имеет профсоюз, если у них и правительства-то фактически нет? Остались ли вообще какие-то правила? Безопасник поморщился.
— Так делается всегда, — сказал он, и Пракс уловил в голосе оборонительные нотки и сдерживаемый гнев. Будто Пракс виноват во всех этих переменах.
Карвонидес лежала на столе, прикрытая куском черной прорезиненной ткани. Лицо ее было безмятежным. На шее и виске — безобразные раны, но при отсутствии свежей крови они выглядели несерьезными. В нее стреляли четыре раза. Он задумался, не лежат ли
— Я подтверждаю, — сказал он.
— Благодарю вас, — сказал второй безопасник и протянул ручной терминал.
Пракс взял его и прижал ладонь к экрану. Закончив запись, терминал чирикнул. Неуместно веселый звук, учитывая обстоятельства. Пракс вернул терминал и всмотрелся в лицо покойной, стараясь понять, что чувствует. Ему казалось, что нужно заплакать, но не хотелось. В его представлении она стала не жертвой преступления, а свидетельством того, во что превратился мир. Ее смерть не начало расследования, а его конец. Результат однозначен. Что будет, если ты выступишь? Тебя уберут.
— Мы можем задать вам пару вопросов о погибшей, доктор Менг?
— Конечно.
— Как давно вы ее знали?
— Два с половиной года.
— В каком качестве?
— Она работала у меня в лаборатории. Хм. Нужно не забыть собрать ее данные. Могу я сделать заметку, или мне следует подождать, пока закончится допрос?
— Это не допрос, сэр. Прошу, делайте, что вам нужно.
— Спасибо. — Пракс вынул свой терминал и добавил запись в список дел на утро. Ему показалось, что дисплей барахлит, но это дрожала его рука. Он сунул терминал в карман. — Спасибо, — повторил он.
— У вас есть предположения, кто мог ее убить? Или почему?
Вольный флот, подумал Пракс. Потому что она выступила против них. Она сделала это, потому что люди голодали, страдали и умирали, и в ее власти было помешать этому. Они узнали и убили ее. Так же, как убьют меня, если я стану доставлять им неудобства.
Он посмотрел в глаза безопасника. Так же, как убьют тебя, подумал он.
— Что вы можете ответить, сэр? Любая мелочь может пригодиться.
— Ничего. Я понятия не имею.
Глава четырнадцатая
Доки станции Церера располагались приблизительно по экватору, широким поясом из титана, керамики и стали. Движение карликовой планеты затрудняло стыковку, но едва защёлки срабатывали, благодаря вращению корабли получали преимущество в треть g, даже при выключенных двигателях. При таком большом радиусе вращения силы Кориолиса можно было не принимать во внимание. На «Пелле» это ощущалось как умеренные импульсы тяги, не более того. Но что-то не давало Филипу покоя. Чувство, будто что-то не так — с кораблём или с ним самим.
Он дважды украдкой пробирался в медицинский отсек, запускал диагностику, а потом, прочитав, удалял результаты. Они ничего не показывали. Но, может быть, он просто привык к жизни при постоянной тяге, так что импульсов ускорения оказывается достаточно, чтобы выбить из колеи. Или, возможно, всё дело в том, что корабль был пуст, Филип на нём один. В подсознании слабо, но постоянно крутилось грызущее предположение, что это всё как-то связано с человеком, в которого он стрелял, однако оно казалось бессмысленным. Филип вместе с отцом убил миллиарды человек. Выстрелить в одного, который даже не умер, для него
Отец ясно дал понять, что мир Филипа теперь ограничен шлюзом. «Пелла» и всё в ней принадлежали ему, как всегда, но станция Церера теперь хуже вакуума. К счастью или нет, для Филипа она теперь навсегда закрыта. Такую сделку Марко заключил с губернатором из АВП, Доузом. Все остальные могли принимать активное участие в эвакуации, а Филип — лишь наблюдать. Поэтому он ходил по коридорам, ездил вверх-вниз на лифте, спал, ел, тренировался и ждал, пока все, кого он знал, обдирают до костей станцию Церера. Если бы мог, он бы тоже участвовал. Может быть, именно то, что он сидел тут без дела, пока другие работают, и не давало Филипу покоя. Это выглядело правдоподобнее, чем Кориолис. Или тот тип, в которого он стрелял.
Вообще-то он мало что помнил из произошедшего. Он находился снаружи, примерно с десятком бойцов Вольного флота и какими-то местными прилипалами. По старым правилам он был ещё слишком молод для борделей и баров, но он ведь Филип Инарос, и никто не посмел его останавливать. Он танцевал с местной девушкой, восхищался её тату, покупал ей выпивку. И сам напивался вместе с ней, стакан за стаканом. Он чувствовал, что нравится ей. И неважно, что музыка слишком громкая, он всё равно говорил.
Её интересовал не столько он сам, сколько история о нем. Сын Марко Инароса. Карал предупреждал Филипа. И Марко предупреждал. Найдутся люди, которых привлечёт именно то, чей он сын. Всегда нужно быть осторожным, не забывать о своей семье. Не дать завлечь себя или соблазнить. Сейчас Вольный флот в силе, но на Церере до сих пор остаются люди, больше чем наполовину склонные к старым порядкам.
— Когда мы имеем дело с врагами, то по крайней мере понимаем, где они, — говорил отец, когда они только прибыли на Цереру. — Но никто не может быть ненадёжнее полуастеров.
Марко не сказал прямо, но явно имел в виду мать Филипа и людей вроде неё. Астеров, которые позволили себе отвернуться от Пояса и опуститься до уровня Фреда Джонсона, землянина, делавшего вид, что беспокоится за них. Умеренный АВП — лишь ещё одно имя предательства. И потому Филип, хоть и пил с девчонкой, знал, что доверять ей нельзя. Он слишком много выпил. И когда девчонка ушла, ничего ему не сказав, он почувствовал унижение и досаду. Происходящее потом он толком почти и не помнил, охранники забрали его и вызвали отца. Ещё одно унижение.
Они даже не поговорили. Марко велел ему оставаться на корабле, вот он здесь и остался. Может быть, они и не будут больше об этом упоминать. А может, их разговор еще не закончен. Возможно — он ведь не знает, откуда взялось чувство, что всё не так. Филип не понимал. И был зол оттого, что не понимает.
Он сел перед орудийным пультом, синхронизировал экран со своим терминалом и включил питание. Некто на фоне старорежимного флага АВП кричал о том, что Вольный флот остаётся последней и лучшей надеждой на освобождение астеров. Узколицый койо, усевшийся чересчур близко к камере, болтал о последствиях прекращения поставок биологических припасов с Земли. Какое-то крутое порно в интерьере, напоминавшем не то водоочистительную станцию, не то вестибюль отеля. Старенький сериал «Саббу Ре», когда-то заставлявший его балдеть от Санджита Сангре, пока тот ещё был офигенным. Помехи. Всё это и было помехи, шум и картинки, и Филип оставлял их почти без внимания. Они вызывали смутное чувство ярости и победы над всем этим, одержанной им и его отцом. Гнев и злость сопровождали уходящий во тьму старый мир.