Пепел Вавилона
Шрифт:
А потом пришло сообщение.
«Я всегда вас уважала» — так оно начиналось. Мичо Па, глава части флота, отвечающей за изъятия. Филип её помнил, но до сих пор не имел о ней своего мнения. Компетентный лидер, немного известна тем, что когда капитан «Бегемота» лишился рассудка в медленной зоне, заняла его место. Отец ценил её за ненависть к Фреду Джонсону, которого она покинула, а ещё потому, что Па была астеркой и привлекательной женщиной, и достойно выглядела в роли представителя Пояса, разносившего в клочья корабли колонистов и вырывавшего у них сокровища. Но сейчас она смотрела в камеру своего корабля, волосы стянуты на затылке,
«Я всегда уважала вас, сэр. То, что вы сделали, имело решающее значение для независимости Пояса, и я горжусь, что тоже в этом участвовала. Прежде, чем мы уйдём, я хотела бы с предельной точностью пояснить, что моя преданность нашему делу остаётся полной и непоколебимой. По трезвом размышлении и после тщательного обдумывания я поняла, что не согласна с изменениями в планах, касающихся мобилизации ресурсов. Хотя я понимаю стратегическую важность изъятия материальных средств противника, я не могу с чистой совестью отнимать их у граждан Пояса, имеющих неотложные нужды. Вследствие этого я приняла решение продолжать выполнение своих обязательств, как это планировалось изначально.
Технически это неповиновение приказу, однако я очень надеюсь — вспомнив о том, что именно нужды нашего народа привели нас к созданию Вольного флота, вы согласитесь, что это лучший способ движения вперёд».
Она закончила передачу салютом Вольного флота. Тем, что разработал его отец, когда строил всё остальное. Филип опять запустил запись с начала и досматривал до конца, волнуясь из-за пристального взгляда Марко не меньше, чем из-за женщины на экране. Камбуз вокруг них был пуст. Нет, не просто пуст — опустошён. Неизвестно, поступал приказ или нет, только экипаж «Пеллы» очистил пространство, оставив Марко и Филипа вдвоём. Если бы не витавший в воздухе запах карри и пятна кофе на столе, можно было подумать, что они одни на пустом корабле.
Он не знал, сколько раз отец запускал сообщение, как воспринял его, когда смотрел в первый раз, не знал и того, что кроется сейчас за внешним спокойствием. Неуверенность узлом стягивала живот. Демонстрация сообщения явно была проверкой, а Филип не был уверен в том, что ему следует делать.
После того, как Мичо Па во второй раз отсалютовала, Марко расправил плечи — знак того, что чем бы ни была их беседа, они переходят к следующей её части.
— Это бунт, — сказал Филип.
— Согласен, — ответил Марко. Голос звучал холодно и размеренно. — Ты думаешь, что она права?
В горло Филипа рванулось «нет», но там и осталось. Ответ чересчур очевиден. Он попытался представить «да», ощущая пристальное внимание отца как излучаемое тепло. «Да» он тоже отбросил.
— Не важно, — наконец заговорил он. Права она или нет — неважно, к делу не относится. Она подрывает твой авторитет.
Марко потянулся и легонько щёлкнул Филипа по носу, совсем как в то время, когда они были не командующим и лейтенантом, а просто отцом и сыном. Взгляд Марко стал мягче, куда-то сместился. Филип почувствовал внезапный и беспричинный укол тоски.
— Да, — сказал Марко. — Даже если она права — это не так, но допустим — как я могу позволять такое? Это означало бы допустить хаос. Хаос.
Он усмехнулся и покачал головой. Гнев выглядел бы менее пугающим.
В душе Филипа поднимались неуверенность и тревога. Значит, они разбиты? Всё разваливается? Картина будущего, созданная его отцом — города в вакууме,
— Совсем скоро, — сказал Марко и повторил, так и не закончив мысль: — Скоро.
— Мы справимся? — спросил Филип.
Марко развёл руками.
— Пора прекратить доверять женщинам, — он оттолкнулся ногой от стены, разворачиваясь к выходу. Филип наблюдал, как отец подтянулся, ухватившись за поручень и направился по коридору к своей каюте. Вопросы, на которые он не ответил, незримо плыли за ним.
Оставшись один, Филип вырубил звук и опять запустил сообщение. Он встречался с этой женщиной. Она была рядом, он слышал её голос и не видел в ней предателя. Не видел агента хаоса. Она отдавала честь, а Филип пытался разглядеть в её жесте страх. Или преступный замысел. Что-то большее, чем служебный рапорт, который, как она знала, будет плохо воспринят. Филип ещё раз прокрутил послание. Взгляд её тёмных глаз полон ненависти, а может, ожесточён опасностью. Во всех жестах сквозило презрение, а может, напряжение, как у бойца, готового проиграть матч.
Он понимал — ещё немного, и при желании он разглядит в ней всё, что угодно.
За спиной послышался тихий звук. Ногами вперёд в камбуз ввалилась Сарта, пристегнув лодыжку, закрепилась за ножной поручень на стене, погасила коленями инерцию. В её улыбке читалась та же растерянность, какую чувствовал Филип, и мысль о том, что она догадается, на мгновение разозлила его. От медленно поднимающегося лифта приглушённо донёсся встревоженный голос Карала. Ему отвечал Розенфельд, тоже тихо, слов не разобрать. Значит, узнали, что Марко ушёл. Частная аудиенция завершилась.
Сарта дёрнула подбородком, указывая на экран.
— Вот же дрянь, да?
Вынюхивает, старается узнать то, что Марко не счёл нужным ей рассказать. Или кому-то ещё.
— Он это предвидел, — сказал Филип. Тут он даже не врал. Может, Марко такого и не говорил, но всё-таки это правда. Филипп постучал себя по виску. — Знал, чего стоит ждать. Так что всё даже к лучшему.
Спустя ещё три дня дрейфа Филип понял, что волнуется не только экипаж «Пеллы». Число запросов на соединение, казалось, увеличивалось с каждым часом. Со всех сторон к «Пелле» летели лучи шифрованных сообщений. Ответов Марко дожидалась уже целая очередь. Розенфельд, как член ближнего круга, влезал всюду, где только мог. Дошло до того, что он устроил из командной палубы что-то вроде личного офиса. Этакий теневой штаб в отсутствие Марко — «пока он не вернётся к делу», что бы это ни значило.
Филипу приходилось стараться выглядеть уверенным в себе. Да, у отца есть план. Он успешно вёл их до сих пор, и, без сомнения, поведёт дальше, к победе. Остальные с ним соглашались — или, по крайней мере, делали вид, что согласны, когда он рядом. Он не знал, что они говорят за его спиной. Они вместе сражались. Они разделяли и победы, и долгие часы ожидания, когда сработают их ловушки. Сейчас всё иначе. Ожидание осталось таким же, но неуверенность в том, чего они ждут, заставляла думать, будто это напрасно. Всех, даже его.