Пепел Вавилона
Шрифт:
От тысяч ос осталось малая доля. Две или три сотни, и те сейчас гасли. Оставшиеся очертя голову ныряли к Медине, уворачиваясь от дуг ОТО, удирая от торпед, вываливаясь из коридора безопасности, за пределами которого их рвали на куски рельсовые пушки. Когда россыпь огоньков сменилась чернотой, Робертс почувствовала, как что–то подступает от живота к горлу. Смешок вышел отрывистым и горячим, со слезой, и тут же разросся в глубокое чувство.
Они пришли за Мединой и получили по рукам. Да, станции тоже досталось. Да, они в крови. Но выстояли. Медина теперь принадлежит Свободному флоту и со Свободным флотом останется навсегда. Салис тоже ухмылялся. По
— Кве са? — обратилась к нему Робертс. — Визе как ты тянешься локтем зад почесать.
Вандеркост покачал головой. Еще раз сверкнула рельсовая, погас еще один огонек.
— Сносит, их, — сказал Вандеркост, — Визе? Они в тени, да? Вдали от станции рельсовые могут накрыть их и нас одним ноготком. А они… отклоняются. Выходят туда, где рельсовые могут их обстреливать. Чего ради?
— Плевать, лишь бы дохли, — выговорил сквозь ухмылку Салис.
— Может, смерти ищут, — бросила Робертс. Пошутила. Просто пошутила.
Слова повисли над столиком облачком дыма, и тут удача повернулась к ним спиной. Стоило взглянуть на экран, радости и облегчения как не бывало. Легкие и сердце залило холодом — этот страх вовсе не походил на прежнее напряженное беспокойство. Еще один корабль, которому следовало погибнуть под ОТО или торпедами с Медины, погиб от рельсовой пушки.
— Что я вижу, Вандеркост? — жестко спросила Робертс, но голос у нее сорвался. Вандеркост не ответил, сгорбился над своим терминалом, лихорадочно стучал по нему толстыми пальцами работяги.
Еще корабль. И еще. У врага их осталось меньше сотни, но они разворачивались, как лепестки цветка. И даже не пытались удержать курс на Медину. Кругом ликовали, и в какофонии радостных кличей она едва услышала оброненное Вандеркостом: «Дерьмо!»
Она задала вопрос жестом, и он развернул к ней свой терминал. Начало битвы уже выглядело древней историей. Вот в кольцо врат хлынули тысячи огоньков — двигатели. Большинство их — почти все — падали на Медину.
Почти все. Несколько сбились с пути. Их двигатели захлебывались. Маневровые мигали, раскручивая их колесом. Робертс вспомнила, как мысленно списала их со счетов. В такой многочисленной, плотной вражеской стае несколько неполадок неизбежны. Всего–то горстка, не о чем беспокоиться.
Но вот Вандеркост выделил среди них одного. На фоне битвы он светился зеленой точкой. Рельсовые пушки обратились на угрожавшие Медине торпеды. Выплюнули ядра. Враг погибал. Кроме этого зеленого с отказавшим двигателем. Тот плыл по инерции, кувыркался, был мертв.
Пока не ожил.
Двигатель, внезапно ожив, понес его не к Медине, не к спасительным вратам Сол. Огонек метнулся к сфере чужаков. К слабо светящемуся голубым артефакту в центре медленной зоны — туда, где стояли все пушки. Робертс затрясло так, что зеленая точка заплясала у нее в ладонях, оставляя след на сетчатке. Отпечаток сбившего их с толку маневра. Тысячи лодчонок и торпед были взмахом руки фокусника — служили для отвода глаз. И чертов фокус удался!
Она вернула Вандеркосту терминал, выхватила свой, затребовала срочную связь с Якульским. Каждая секунда без ответа ударяла комом земли по крышке ее гроба. Он появился на фоне административного офиса, вне барабана, в невесомости. Его сытая улыбка доказывала, что капитан Сэмюэль еще не спохватилась.
— Кве хаст, Робертс? — спросил Якульский, и она не сразу сумела ответить. Комом в горле встала потребность задержаться в том мире, где пребывали сейчас Якульский и остальные, — в мире, где они победили. Слова с трудом протискивались сквозь этот ком.
И наконец пробились наружу.
— Установи связь по лучу с Мондрагоном, — сказала она.
— С кем?
— Нет, черт, с Монтемейером. Или как там зовут а койо. С людьми Дуарте. Предупреди. Всех предупреди.
Якульский наморщил лоб, подался к камере, хотя и так смотрел в упор.
— Но савви ме, — сказал он.
— Ходидас из единого флота высадились на другой станции. Они не к Медине и шли. Им нужны рельсовые.
Глава 45
Бобби
— Не жалеешь, что пошел со мной? — спросила, перекрикивая шум, Бобби.
Сидевший напротив Амос пожал плечами и прокричал:
— Не-а! Пусть кэп с Персиком побудут вместе. Привыкнут друг к другу. Да тут и веселее.
— Только если победим мы.
— Да уж, это повеселей, чем проигрывать, — согласился он, и Бобби рассмеялась.
Шлюпка им досталась дерьмовая.
В прошлой жизни она была грузовым контейнером, да и то не настоящим, собранным согласно стандартам, по которым мехи и автодоки обрабатывали тысячи таких же, с одинаковыми захватами и дверями. Этот был самопальным, склепан где–то в Поясе из мусора и смекалки. Вторую обшивку добавили позже, по углам еще блестела сварка. И кресла–амортизаторы были не кресла, а просто толстые пласты геля, приклеенные к стене и снабженные ремнями сбруи, прижимающей тело. Приплюсовать к этому отсутствие активных сенсоров и полет кувырком, посредственную подготовку дюжины летевших с ними мужчин и женщин, в недавнем прошлом участников заговора против Марса и Земли, устаревшее оружие и броню, собранную с миру по нитке… Ясное дело, если враг их заметит, они узнают о выстреле рельсовой пушки, обнаружив, что все уже покойники. Бобби полагалось бы паниковать.
Она чувствовала себя как в теплой ванне. Пусть ее солдаты гомонят на многоязычной астерской каше. Она не понимала и половины, но и так знала, о чем они говорят. Таблетки от тошноты не позволяли дополнить кувыркание шлюпки еще менее приятными эффектами, а их горькое послевкусие мысленно возвращало ее в дом детства. В дом, полный добрых воспоминаний и знакомых закоулков. «Росинант» ей полюбился больше всех мест, где Бобби побывала после Ганимеда. Люди там были хорошие и, на свой странный лад, превратились в ее друзей. Солдаты, что окружали ее сейчас, друзьями не были и не будут. Они стали ее взводом, и, пусть на считаные минуты, она почувствовала себя ровнехонько на своем месте.
Пискнула рация скафандра. Она оставила активную связь, решив, что дело стоит риска. Сейчас предстояло узнать, не ошиблась ли. Бобби подбородком нажала прием.
Взрыв помех и за ним странный свистящий звук, как будто ветер дул в горлышко бутылки, и снова помехи, сквозь которые прорвался встревоженный голос Холдена:
— Бобби? Как там у вас?
— Пять из пяти, — доложила она, окинув взглядом наружные камеры, чтобы убедиться, что не соврала. Голубое свечение чужой станции поднималось снизу и уходило в левую часть поля зрения. Сверкающее звездное поле ракетных двигателей. Медина, маленькая и блестящая, как жестянка из–под пива. Сменяющиеся цифры двойного отсчета: до момента прохождения под выстрелом рельсовых пушек и до столкновения с самой станцией. Оба близились к нулю. — Будем на поверхности через… три минуты.